Глен Кук - Меченосец
Готфрид вздохнул. Оба молчали, пока тишина не стала невыносимой. Наконец гном кашлянул.
— Эй, Готфрид, ты мне понравился. Ты стал мне словно сын. Я не хотел бы сражаться с тобой. Я научил тебя убивать, а ты научи слепого старика жить.
Готфрид хотел ответить, но не нашел слов. Снова повисло молчание. Чуть погодя он решился на вопрос:
— Тайс, ты владеешь опытом величайших героев, королей и их приближенных, ты веками узнавал их. Почему же ты просишь меня?
— Парень, ты глядел изнутри на бессчетное множество душ, а я видел их лишь снаружи.
— Может быть, — ответил Готфрид, встревожившись вдруг.
Тайс явно тянет время, выгадывает. Вся эта болтовня — лишь новая дорожка к старой цели. Меченосцы должны умирать. Но не слишком ли много крови впитал этот холм?
Раздувшееся солнце коснулось горизонта, заполыхало алым. Скоро опустится тьма — для кого-то, возможно, вечная. Рогала наверняка чувствует приход ночи, которая уравняет зрячего со слепым.
Гном ударит, несомненно. Его нужно прикончить сейчас. Хоть коротышка и проворен, а от трофейного меча не увернется. Но ведь и рука не поднимается! Если бы кто другой, и не сомневался бы, а убивать ослепшего Рогалу — не по себе как-то. Может, и это нежелание навеяно Зухрой?
Готфрид расслабился, вслушиваясь: что это, едва слышное, на самом пределе? Ее зов?
— Тайс, пожалуйста, не надо. Если клинок покинет ножны, ты мертвец.
— Я слишком хорошо тебя обучил.
— Возможно. Мне сейчас видятся два выхода. Первый: мы объединяемся, ищем твою Зухру и будим ее. Второй: один из нас умирает здесь. Или оба. Я смотрю, ты никак не расстанешься с привычкой носить нож.
— Ты же знаешь, я не могу иначе.
— Что случится, если Зухра вернется?
— Остальные погибнут.
— Это я знаю. Я имею в виду: что будет с тобой и со мной и с этим миром?
— Понятия не имею, мне на мир наплевать. Он больше не мой. Мне интересна только она.
— Тайс, повернись-ка на тридцать градусов вправо. В той стороне, в полумиле от нас, крестьяне разожгли костры. Чувствуешь? Вокруг них сидят все люди, уцелевшие в здешних краях. А скоро грянут морозы.
— И что?
— Они уже пережили миньяка, Нероду и голодную зиму. Они ничем не заслужили миньяка, Нероду и голодную зиму. Сколько же им еще страдать?
Рогала равнодушно пожал плечами.
— Когда-то ты сказал, что все и так уже натерпелись, что эта война зашла слишком далеко. Да, слишком. — Готфрид указал на мавзолей, где покоились сестра и Лойда.
— Зухра ревнива и, по твоим меркам, безумна. Не забывай об этом. Ее сила божественна, она спит, и к ней приходят грезы, меняющие историю этого мира. Но разве она об этом догадывается? И разве мы в ответе за ее кошмары? Наша боль для нее всего лишь игра иллюзий. К тому же, — добавил гном задумчиво, — она перестала различать сон и явь еще до того, как попала в ловушку.
— Она в долгу передо мной — за сестру, за Лойду, за графа Кунео и миньяка. Она забрала у меня очень многое.
— И ты все равно хочешь ее разбудить?
— Да. Чтобы никого больше не убивать — в особенности этой ночью.
— Хм… Унесенное грезой сновидец может и вернуть.
— Что?! — рявкнул Готфрид так яростно и внезапно, что гном взвился перепуганной птицей и остановился лишь футах в десяти, уже с ножом в руке.
— Тайс, успокойся, ты просто застал меня врасплох. Ты имеешь в виду, что она может воскрешать мертвых?
— Не уверен, кажется, да. Но я за нее говорить не могу, ей самой решать. Но все души убитых Великим мечом у госпожи. Они пришли к тебе, но одновременно и к Добендье. Они покинули тебя, но не пропали. Понимаешь?
— Тайс, я не очень тебе верю, но давай попробуем договориться. Я сохраню тебе жизнь и Зухру, если ты понудишь ее вернуть мне потерянное.
— Два раза в одну и ту же реку не ступить, ты же знаешь.
— Я хочу, чтобы мои мертвые ожили, — ты хочешь свою сновидицу. Ты помогаешь мне, я тебе. Чего уж проще?
Рогала стоял, покачиваясь на согнутых ногах, чуть поворачивая голову туда-сюда: прислушивался к движениям. Ждал. Долго ждал. Наконец, согласившись, гном сунул кинжал в ножны.
— Договорились. Но до тех пор, пока Зухра не против.
Готфрид нервно рассмеялся, осторожно подошел к гному и тронул его за плечо.
— Эй, напарник, пойдем поужинаем?
На полпути вниз по склону Рогала спросил:
— Ты слышал сказание про Лунта Хармина?
— Нет.
— Старая история. Должно быть, сейчас ее уже забыли. Лунт спустился в ад, чтобы спасти свою любимую.
— Похоже на легенду о Виля Рю. И что?
— В конце концов ты, возможно, пожалеешь, что не прикончил меня здесь.
— Тайс, я уже побывал в преисподней. Думаешь, меня еще можно чем-то напугать?
Костры вдруг всколыхнулись, высветив лицо Рогалы — и его знакомую свирепую ухмылку.
Готфрид содрогнулся.
