Виктор Харп - Беглец
Один за другим передо мной вставали на колено воины — и седобородые, и совсем юные — вручали мне свое оружие и произносили слова присяги, а я дважды касался их плеч двумя мечами: их собственным и своим, искривленным. И это было вопиющим нарушением ритуала. Достаточно было одного меча, который я возвращал бы владельцу. Но я настоял. Пусть еще скажут спасибо, что в левой руке у меня был не огненный клинок.
Князь, поднятый на возвышение из веток, укрытых плащами, был нам молчаливым свидетелем.
Кривой меч ожил задолго до конца церемонии — когда передо мной опустился на колено полноватый рыцарь в летах. Ольхан представил его как барона Антила. Его довольно щуплый оруженосец с некрасивым рябым лицом подал ему клинок без ножен, и отсутствие ножен само по себе насторожило, даже если бы мое оружие молчало. Я же не знал, как мой полусерп поведет себя, и настоял на его участии в ритуале только по наитию.
Рукоять полусерпа резко похолодела, а лезвие покрыла легкая изморось. Мне не дали долго удивляться. Барон, взяв свой ничем не примечательный добротный клинок, вместо того, чтобы протянуть его мне двумя руками, перехватил рукоять ладонью и, вскочив, замахнулся:
— Умри, самозванец!
Предупрежденный мечом, я был настороже и легко отвел удар. Но у врага был в запасе кинжал, и неожиданный выпад второй рукой достал бы меня. Откуда перед острием возникла серебряная пластина с мраморной изнанкой — понятия не имею. Камень треснул и в трещину выглянул расплющенный, подозрительно зеленый кончик острия, наверняка смазанный ядом.
Ольхан взревел, обнажив свой клинок, и бросился вперед, но я уже отводил второй удар меча, зацепив его у гарды зазубриной, а моя нога пнула врага в грудь.
Барон Антил, всхрапнув от удара, отлетел, его застрявший меч вырвался из руки, сверкнул в воздухе, опускаясь на князя. И… не коснулся его — скользнув по косой, как по невидимому куполу, лег по правую руку.
К поверженному предателю рванули со всех сторон. Рябой оруженосец, пропустив Ольхана, занес длинный кинжал. Я прыгнул, метнув кривой меч. К счастью, и кинжал, и слишком поздно замеченная мной черная нить, тянувшаяся от рябого слуги к рыцарю, находились на одной линии удара, и серп снес и то, и другое. Раб упал и задергался, задыхаясь: конец нити ударил по нему, обвив горло. Что происходило с его хозяином, я не видел: его заслонили спины рыцарей.
Граднир гигантским прыжком перелетел через мою голову и опустился на грудь рябого дарэйли, прижав его к земле.
— Не дергайся, я помогу, — посоветовал я, пытаясь освободить шею чужого дарэйли от захлестнувшей петли.
— Должен быть еще один дарэйли, — сказал я наблюдавшему издали Ксантису. — Скорее всего, из сферы металла. Кто-то должен был развернуть меч в замахе и вонзить его в князя. Займись.
Он кивнул и замер, прислушиваясь. Что можно услышать при таком шуме?
— Неподалеку один конь галопом движется на запад, — сказал он через минуту. — Есть ли при нем всадник — непонятно.
— Сбей коня, и узнаешь, — подсказал Граднир.
Карие глаза Ксантиса на миг словно опрокинулись, потом он усмехнулся и кивнул мне:
— Есть. Дарэйли металла, как ты и говорил. Ох, и барахтается же, зараза!
— Его можно вернуть?
— Попытаюсь. Похоже, он не освобожден, — и "земляной" отправился ловить сбежавшего чужака с группой всадников, уже присягнувших мне на верность.
Подбежав, седобородый Ольхан доложил:
— Покушавшийся на вашу жизнь мертв. Не мы его убили, к сожалению, он уже сдох. Но это… это не барон Антил!
Ну, точно этот рябой оруженосец, корчившийся под тигриной лапой — дарэйли иллюзий! Кто еще мог подменить лики?
— Спасибо, Ольхан, — ответил я, порадовавшись, что уже успел размотать невидимую нить с шеи пойманного, и меня не заподозрят в сумасшествии. Безумный демон куда хуже просто демона в глазах людей. — Его слуга жив и, думаю, все нам объяснит. А меч Иллинир ты найдешь рядом с князем Дорантом. Ведь найдет? — подмигнул я оруженосцу.
Он потер шею, пожал плечами, но вдруг весело сверкнул карими глазами и сказал звонким девичьим голоском:
— Найдет, ваша светлость. Только пусть Граднир уберет с меня лапу, а то, ишь, устроился на моей груди. Еще раздавит невзначай. Могу я принести тебе такую же вассальную клятву, как твои дарэйли, князь Райтегор?
Тигрище шарахнулся как ошпаренный: в процессе этой короткой речи лицо оруженосца разглаживалось, обретало приятный цвет южного загара и чарующую красоту.
Так в нашем воинстве появилась первая ласточка из Западного Сферикала — Анабель, дарэйли круга иллюзий из сферы Логоса, настоящее чудо во всех отношениях, начиная от жгучих глаз и грациозной фигуры, заканчивая ее удивительным искусством: морочить целую армию, князя и даже Гончаров!
Я почти влюбился в нее с первого взгляда. Полчаса точно был влюблен. И даже тот факт, что охотилась она со своим жрецом именно за моей головой, надеясь, и не напрасно, что князь Дорант когда-нибудь встретится с внуком, ничуть не омрачил впечатления. Но спросил все же:
— Зачем западным Гончарам моя голова?
Девушка пожала плечами:
— Если Востоку ты нужен живым, значит, Западу нужен мертвым, только и всего. Наш соглядатай сказал, что Сьент хочет получить от тебя ключ к Вратам.
— А он у меня есть? — удивился я и обернулся на стоявшего в отдалении Верховного.
Сьент, бледный, как смерть, попросил разговора с девушкой, и я оставил их под присмотром Граднира. До меня долетело имя: иерарх Глир.
Едва закончилась церемония принесения присяги людей, прошедшая стремительно после выявления предателя и возвращения Иллинира, князь передал мне семейную реликвию. Для меня нашли пояс, пристегнули ножны, и, когда своей очереди дождались дарэйли, то их клятву принимал Иллинир. Почему-то это казалось правильным.
Дарэйли теперь стало семеро: ушедшие под землю были извлечены в целости, а сохранность к ним быстро вернулась. С нашей-то регенерацией тканей.
Ощутив в ладони рукоять Иллинира, я понял, что это мой меч. Словно его ковали именно для моей руки, и только я должен им владеть. Колдовское чувство, потустороннее, как сам меч. Как дед сумел расстаться с ним? А вот дарэйли испугались клинка куда больше, чем мглистого полусерпа. Я чувствовал, как они ежатся, когда узкое лезвие касалось их правого плеча. Особенно, темные. По-моему, они успели пожалеть о своей опрометчивости и держались только на упрямстве, чтобы не сбежать.
Что-то странное происходило и с крылом силы: оно трепетало, как язык темного пламени, норовя оторваться от тела и улизнуть подальше — ему тоже не понравился Иллинир.
