Сергей Пономаренко - Ведьмин подарок
— Наш и потусторонний мир тесно связаны. Собственно, потусторонний мир — это лишь один из параллельных миров, которых ученые насчитывают двадцать шесть и более. Это мир для астральных и ментальных тел, которые высвобождаются, когда мы лишаемся физического тела. Другими словами, это так называемое обиталище душ. В послании апостола Павла на это прямо указывается:
«Говорю вам тайну:
Не все мы умрем.
Но все изменимся»…
Однако случается, что тонкое тело человека после его смерти остается в нашем мире в виде призрака или привидения. Разница между ними лишь в том, что призраки проявляют себя в нашем мире довольно продолжительное время, а привидения — лишь в течение сорока дней после смерти. Обычно привидения возникают в результате насильственной смерти, когда не произведен погребальный обряд при захоронении или когда они имеют цель привлечь наше внимание к чему-либо. Я думаю, что почившая хозяйка квартиры старается обратить ваше внимание на что-то очень важное, не дающее ей покоя.
— Почему она не может ночью появиться передо мной и прямо сказать, что ей нужно от меня? Как тень отца Гамлета?
— Я вижу, что вы по натуре скептик, так что могли бы ей не поверить, отнести это на счет разыгравшегося воображения. Или испугались бы и покинули квартиру. Скорее всего, период ее пребывания в нашем мире ограничен сорока днями после смерти, и хотя она спешит, все же последовательно подводит вас к главному. Это одна причина, а другая может заключаться в том, что для нее существуют ограничения в совершении определенных действий. Вы же помните себя, когда оказались в прошлом, — могли только наблюдать, никак не вмешиваясь в события.
— И, возвращаясь к главному вопросу, особенно меня волнующему, — как мне следует поступать в дальнейшем?
— В этом вы должны разобраться сами, могу только сказать, что вам угрожает серьезная опасность. Если вы будете продолжать бездействовать и просто выжидать, то только ухудшите свое положение. Вам следует выяснить, чем эта квартира привлекает черного мага, какой интерес у него? А уже исходя из этого будете принимать решение, как следует поступить.
— Спасибо — очень конкретно и, самое главное, понятно для меня, — иронично заметила я и тяжело вздохнула.
Ночь, тишина, безмолвие; мы с Егором сидим на диванчике, обнявшись. Вернее, он меня обнял, очень осторожно, зная мой непростой характер, а я этому не противлюсь — мне нравится. Егор робок, как будто это происходит в первый раз, когда, сидя в кинотеатре, где показывали «Обитель зла», он неуклюже обнял меня за плечи. Мне тогда было неудобно сидеть, наклонившись к нему, неестественно вытянув шею. Более удобную позу, склонив голову ему на плечо, я принять не могла, так как сзади кто-то нервно скрипел креслом, но пока молчал. Шея у меня очень быстро затекла, и я уже не могла дальше смотреть фильм, пусть и с моей любимой Милой Йовович, а невыносимо долго ожидала его окончания. Вышла из зала с одеревеневшей шеей и головной болью, зато Егор светился от счастья.
Сейчас Егор крепко прижимал меня к левой стороне своей груди, и я слышала, как у него бьется сердце, в едином ритме с моим. Во мне снизу стала подниматься теплая волна, и я знала, чем это грозит, но мы здесь находились не для этого. Я начала ерзать, но его руку не сбросила.
— Тебе неудобно? — послышался его завораживающий шепот, а вдобавок к этому пьянящий аромат его одеколона просто сводил меня с ума.
Надо переключить мысли на что-то другое. В памяти всплыло, как пронзенный Адам падает на землю и бьется в конвульсиях, и сразу же возникает задыхающаяся Христина, выгибающаяся в судорогах. Тоже не то! — Да, мне неудобно! — согласилась я и отстранилась. — У нас не любовное свидание, чтобы замереть в подобной позе на долгие часы. Я тебя пригласила как друга, для помощи, а не для того, чтобы соблазнить. — Тут я не удержалась. — Пусть твоя мама будет спокойна.
— При чем здесь моя мама? — насторожился Егор.
— Ты забыл, что мы должны соблюдать тишину, — нашлась я. — Для разговоров не время и не место.
Егор все же обиделся и, убрав руку, немного отодвинулся. Еще не было и двенадцати, а мне ужасно захотелось спать. Неизвестно, сколько придется ожидать, да и придет ли кто ночью? Может, мои подозрения в отношении Валентина напрасны?
— Чем молчать и дуться, давай по очереди немного поспим. Не будешь возражать, если сначала я… — тут я сладко зевнула и потянулась, — немного расслаблюсь?
— Можешь спать хоть всю ночь, — обиженно сказал Егор. — Мне спать не хочется. — И уколол: — В чужом доме я все равно ни за что не засну.
— Через часик-два я тебя сменю, — пообещала я, свернулась на диване калачиком и мгновенно уснула.
Проснулась от приглушенных голосов в соседней комнате. Я встала и тут заметила, что одета только в длинную белую сорочку, явно не мою (у меня нет таких длинных!), хотя прекрасно помнила, что ложилась спать одетой. Егора рядом не было. Перед тем как войти в соседнюю комнату, я прислушалась.
— Нам обязательно надо найти анкх, иначе ритуал не может быть совершен, — послышался знакомый голос, но я не могла сообразить, кому из моих знакомых он мог принадлежать.
Несмотря на свой необычный наряд, я решительно вошла в комнату. Вместо привычного круглого стола посредине стоял длинный, накрытый белой скатертью. На ней был нарисован силуэт человека с раскинутыми руками, на месте ладоней стояли пустые красные миски. Еще одна такая миска стояла у изображения головы. Исчезли сервант, комод, стулья, а вместо них по углам стояли четыре фигуры в металлических рыцарских доспехах. За столом, у мисок, на деревянных резных креслах с высокими спинками восседали Ашукин и Стас. Еще одно кресло, во главе стола, было, пустым. Они, одетые в старинные камзолы с огромными белоснежными воротниками, радостно приветствовали меня: привстав, стали хлопать в ладоши, сладострастно причмокивать губами. Я замерла от удивления, но страха не почувствовала.
Я хотела было пройти к свободному креслу, чтобы присесть, но тут Стас схватил меня за руку:
— Куда ты?! То место Князя! А тебе пора занять свое место.
И он указал на контур на скатерти. Не знаю, по какой причине, но я не сопротивлялась, взобралась с их помощью на стол и легла, Придерживаясь контура. Одна моя рука оказалась у миски, возле которой сидел Стас, вторая — у той, что стояла возле старика Ашукина. — Поработай кулачками, а то у тебя вены слабые, еле заметные, — недовольно приказал Ашукин, вооружившись столовым ножом с зубчиками и тонкой серебряной трубочкой.
Мое тело больше не принадлежало мне — оно подчинялось этим ужасным нелюдям. Я начала послушно сжимать и разжимать кулаки. В путешествиях в прошлое мое тело было нематериальным и невидимым для окружающих, хотя сама я его видела и ощущала. Здесь же оно было материальным и послушным чужой воле, а меня игнорировало.
