Ольга Погодина - Небесное испытание
– То есть любая царапина, любой синяк, который я получу, перестали заживать, с тех пор как я… – Илуге растерянно развел руками.
– Не сразу, я думаю. – Элира поморщилась. – Надо было раньше тебя осмотреть. Раздевайся.
Скидывая одежду, Илуге подумал, что уже довольно давно постоянно мерзнет и не раздевается по пояс, как бывало раньше по жаре. Увидев его торс, Элира слабо охнула. Илуге и сам разглядел, что тут и там кожа покрыта отвратительного вида сине-зелено-желтыми синяками.
– Я… даже не думал, что столько… может быть, – пролепетал он.
Ноги оказались не лучше. Теперь Илуге стало по-настоящему страшно.
«Ты знал?» – нерешительно спросил он внутри себя.
«Догадывался, – вздохнул дух. – Думал, если не буду… проявляться… может, и пронесет. Кошка была права. Мир живых и мир мертвых не должны соприкасаться».
– Эй, Илуге, мы будем готовы выехать завтра? – В юрту стремительно, как всегда, влетел Чиркен и замер у порога с раскрытым ртом.
– Великий Волк! – выпалил он. – Что это? Ты заболел?
– Да, – неохотно сказал Илуге. Ему не понравился взгляд, которым его одарили.
– А это… заразно? – боязливо спросил тот.
– Нет! – в голос ответили Илуге и Элира. Он торопливо оделся.
– Но ты же выглядишь так, будто тебя целую луну не переставая били. – Чиркен наконец смог придумать какое-то сравнение тому, что видел.
– Знаю я, как выгляжу, – огрызнулся Илуге. – Давай собирайся, раз завтра выезжать. Нечего пялиться, я тебе не девица на купанье!
«Погоди, – медленно сказал Орхой. Казалось, он выдавливает слова по капле. – Погоди. Я знаю, как с этим разобраться».
– Знаешь – и молчал? – завопил Илуге в голос, совершенно забыв о Чиркене.
– Ты о чем это? – озадаченно спросил он.
– Э-э… это он мне, – невозмутимо сказала Элира. – Пойдем-ка, помоги мне, молодой господин. – Она взяла Чиркена за руку и вывела прочь.
«Да. Ступай к Тэмчи. Сейчас».
Илуге послушно поднялся и поплелся к шаману, который явно был удивлен его появлением. Еще боее он удивился, когда Илуге произнес голосом Орхоя:
«Послезавтра, на закате, собери воинов у кургана. Я, Орхой Великий, буду говорить».
То, что Орхой может читать его мысли, а он, Илуге, не может проникнуть в его, страшно раздражало. Однако после произнесенных слов великий предок пропал, и Илуге остался один на один с шаманом, засыпавшим его вопросами. А что он, собственно, мог ему ответить?
Ехать к кургану ему не хотелось так сильно, что он даже подумывал удрать до того, как взбудораженные новым чудом, провозглашенным шаманом, воины соберутся. Однако он уже знал, что у него ничего не выйдет. Просто в один прекрасный момент он потеряет память… а потом окажется, что Орхой Великий снова какой-нибудь подвиг совершил. Или еще что почище. Нет уж, если уж его тело и делает что-то по чужому приказу независимо от него, он хотя бы хочет при этом присутствовать.
Утро выдалось пасмурное и туманное, под стать его настроению. В серой, сырой пелене они выехали, никого не дожидаясь. Элира была странно задумчива. Чиркен непонимающе вертел головой и приставал к Илуге с вопросами, на которые у него не было ответа. Илуге же с каждым шагом лошади испытывал необъяснимое, все возрастающее желание развернуть коня. Словно там, за стеной тумана, бродил сам Эрлик со своей окованной черным железом палицей и ожидал ослушников.
«Говорить буду я», – приказал Орхой, когда они достигли знакомого пятачка перед пещерой. Увидев ее черное чрево, Илуге снова испытал густой, выворачивающий внутренности ужас – темнота и сухой, страшный шелест, толпа мертвецов, касающихся его, тянущих к нему сочащиеся жаждой пальцы…
Воины собрались, словно на Йом Тыгыз, надев маски своих духов-покровителей. Сходство с тем, что происходило на этом самом месте год назад, становилось жутким и полным, за исключением того, что он, Илуге, не был связан.
– Мое племя! – Это говорил Орхой, и его голос, казалось, взрезал воцарившуюся тишину. – Год назад я нарушил законы подземного мира и вышел из своего кургана в теле принесенного мне в жертву воина, каким вы сами сделали его. Я рад, что мои потомки сохранили обо мне память. Я рад, что степь познала времена мира. Я горд тем, что мой правнук не польстился на заверения ургашских недоносков и ваша жадность не оказалась сильнее вашего благоразумия. Я жил среди джунгаров, моих извечных врагов в те времена, когда еще ходил по земле, и понял, что они и мы – едины, наши беды и наши радости одинаковы. Племена степи похожи на братьев, рассорившихся из-за неосторожно сказанного слова. И так длится века, и я сам был таким, пока не пришло мое время умереть. Однако по ту сторону моста из человеческого волоса все видится иначе.
Я вернулся, чтобы объединить степные племена и получить еще одну жизнь в чужом теле. Но вот, что я понял: законы богов мудрее, чем придуманные нами. Это было моей ошибкой, за которую заплатит тот, чьим телом я воспользовался.
Однако мудрый человек должен найти в себе мужество признать свою ошибку и исправить ее. Я возвращаюсь к моему господину Эрлику, не довершив задуманного. Однако глуп тот, кто считает, что может переделать все дела сам. Я завещаю вам совершить это, мои потомки. Потому что истинные враги степи лежат за пределами степей, а не за перевалом Тэмчиут. Разрушить империю куаньлинов – вот цель, достойная того, чтобы умереть за нее!
Воины один за другим опускались на колени, вытягивая правую руку, – знак того, что они принимают клятву. Илуге беззвучно кричал за спиной самого себя – безвольная тень, распластанная у собственных ног.
– Мои правнуки Эрулен и Бугат, подойдите, – приказал Орхой. – Моя кровь течет в ваших жилах. Вы – достойные наследники моего завета и достойные вожаки племени. Я открою вам великую истину: время – это всего лишь река, которая течет сквозь вас из небытия в небытие. Какую часть в нем занимают те, кто ушел, и те, кто придет? Ту же самую, мы все братья на берегах Великой Реки. Страшно оставаться одному перед невыносимой тяжестью выбора, но только это делает человека твердым. Я надеюсь, вы это осилите.
– Останься, – безо всякой уверенности попросил Эрулен.
– Возможно ли задержать в ладонях воду? – мягко спросил дух. – Да, но это лишит тебя других возможностей. Следует взять столько, сколько можешь, и идти дальше, мой мальчик. И поддержите Илуге, когда придет его час, – неожиданно добавил дух. – Он еще принесет вам много неожиданного.
«О-о-о, его же губами говорят о нем!»
– К кому же мы вознесем наши молитвы теперь, великий предок? – горестно вопросил шаман, один из немногих присутствовавших, кто понимал, что Орхой уходит не просто за грань, – он уходит в небытие, из которого нет возврата.
