Игорь Шелег - Нужно просто остаться в живых
Хотя я же все же грешил на то, что он был с детства слугой в знатном роду. Парень быстро находил общий язык с людьми, не стеснялся и не боялся благородных. Был молчалив и исполнителен, больше слушал, чем говорил. Казалось бы, прошло пока еще совсем немного времени с тех пор, как он стал моим доверенным лицом, но уже был в курсе о многом том, что происходило в лагере. Он не стеснялся давать совет и что самое главное, выполнял все, что нужно точно, так, как я ему скажу.
Как только его братья приехали, то сразу устроили настоящий бардак, узнав в стоящем воине своего младшего брата. Ох, сколько было услышано, какими словами они друг друга поливали, и никто не мог их утихомирить.
Благо догадались меня позвать. Там‑то я и узнал, что Олекс сбежал из‑под венца, оставив братьев самих разбираться со своими проблемами. И правильно, третьему сыну по обычаям хорошо, если конь да доспех ладный достанется. Именно младшие дети дворян шли на королевскую службу или под крыло наиболее влиятельных аристократов.
Едва увидел меня, подошел и попросил подтвердить, что он служит под моим началом. И сказал, что не собирается уходить. Братья его вроде успокоились, откровенно опасаясь капитанского звания и должности заместителя командира лагеря, но сейчас опять пришли и вызывают во мне чувство бешенства.
- …Так! Я не собираюсь выходить за нее! Я вам не теленок, чтоб на случки ходить. Не хочу и не буду, это моя жизнь и я сделал свой выбор, когда ушел, — голос Олекса был непреклонен.
— А как тогда жить нашим подданным? Мы наняли эльфийского мага. Наши земли снова плодоносят. Разбойников мы тоже отвадили от нашей земли. Люди перестали уходить. Последнее, что нам осталось — это посеять озимые и помочь НАШИМ людям перезимовать. И все. Дальше будет, так как и раньше. Нам осталось только найти деньги. Но их нет, никто не хочет давать их нам, от нас все отвернулись. И самое поганое, что и ты, наш брат, тоже это сделал. А отец не может тебе приказать.
— Нет, я сказал! Сами женитесь на ней, и не придется меня упрашивать. Что? Нет? Конечно, у вас у обоих есть возлюбленные. Я сказал, что возможно смогу помочь вам деньгами, но только тогда, когда мой друг очнется. Думаю, он мне одолжит.
— Кто? Оруженосец из простых? Откуда у него столько денег? Мы все узнали, нет у него ничего. Если у него будет хотя бы сотня золотых, то мы отстанем от тебя, — в запале кинул старший брат.
Вот это меня окончательно взбесило, я только собирался поставить этих молодых баранов на место, как вмешалась другая сила.
— Да без вопросов, мужики! Сотня золотых и вы больше не дурите голову моему другу.
Влад? Очнулся, зеленый! Точно он, уверенная походка, улыбка от уха до уха, хоть и похудел явно, но в глазах задор и румянец на щеках. Ах, засранец. Сам не ожидал, как оказался рядом и прижал к себе. Живой парень, несмотря на все козни, из которых каждый раз выходит здоровым. Рядом оказался Олекс и тоже его приобнял. Из‑под нагрудника послышались глухие стоны. Ох, он же без доспеха, а я его лицом в кольчугу.
— Ну, ты как? — спросил его, отпуская от себя.
— Да я нормально. Как только узнал, что Лекса все же нашли братья, так сразу вас искать. Вроде вовремя успел. Как раз к разбору полетов, — донеслось до меня из‑под ладони, которой он растирал нос.
— Да… А нас не так радостно встречал, — протянул один из братьев.
— Так, идите отсюда, — рыкнул я. Надоели своим нытьем, мало того, что мое доверенное лицо пытаются умыкнуть, так и слова 'Нет' не понимают.
— Сэр Генри, так мы ж все решили, они сами сказали, что если получат от меня сто золотых, то отстанут от Лекса, — да, от этих слов им будет тяжело отказаться.
— Да какие деньги? — выкрикнули братья разом, — Как будто мы брата на деньги променяем. Все у нас нормально. Ты просто, когда сбежал, мы на тебя сильно дулись. Но нашли деньги на все. Как — потом тебе отдельно расскажем. Но в наказание мы придумали, что будем тебя женить на той дылде купцовой. Мы б тебя еще поизводили, но это уже скучно, да и непривычно выглядеть дураками, у нас и другие дела есть. Ладно, поговорим вечером, подходи к нашей стоянке и друга своего бери. Извините, господин капитан, за то, чему вы стали свидетелем, такого больше не повторится. Извольте откланяться, дела не ждут.
Когда они ушли, я посмотрел на Олекса, тот был в трансе и, казалось, подожги его, он и не заметит. Влад, наоборот, заржал как лошадь. Никакого воспитания. Вот учи его, учи. Ничего не изменится. Отвесил легкий подзатыльник, чтоб заткнулся. Считай начало дня, а уже от всего тошнит.
— Так, — голос мой изменился и настроение тоже пропало. — Так, ты! — указал я на Влада. — Первое, от командования десятком отстраняешься, — предупреждая негодование, кричу: — Командир должен быть со своим подразделением! Второе, твои доспехи я отдал в обоз капралу Горцу. Подойдешь, заберешь. И не кривись, Горец наш человек, десять лет в страже, потом ранение, поэтому и в обозе. Третье, тебя хотел видеть начальник лагеря. Завтра сходим, представлю тебя ему, чтоб не опозорил меня и на ногах после выздоровления стоял крепко. И последнее, берёшь его, — показываю на Олекса. — И приводишь его в чувство. Он точно не помощник мне сегодня. Усек? Все свободны, чтоб до завтра я вас не видел.
Только они ушли, как я понял, что сам сегодня ничего уже не хочу. Оруженосец жив, здоров, адъютант тоже разобрался со своими проблемами. Надо и мне к кому‑нибудь из офицеров сегодня присоединиться, расслабиться…
Влад
Доспехи, точно. Пока искал Лекса с командиром, постоянно чувствовал себя незащищенным, степной ветер спокойно обдувал меня со всех сторон. Неприятное чувство, как будто лишился чего‑то важного. Конечно важного, эти железяки стали моей второй кожей и не раз спасали бренную оболочку, находящуюся под ними. Поэтому сначала доспехи, потом отдых, но перед этим…
— Господин барон, извольте узнать маршрут нашего движения? — чопорным голосом произнес я. — Господин барон. Господин барон! Очнитесь! — Лекс, выйдя из своего задумчивого состояния, произнес:
— Опять непонятно что. Ты совсем не изменился. Ты же видишь, у меня горе, меня использовали для своего развлечения. Я был в шоке, и ты должен был меня оставить наедине с собой. А ты что? Ты издеваешься?! Какой господин барон!?
— Ой, да, я благородных очень стесняюсь, у меня коленки дрожат, когда я на них смотрю.
— Да иди ты, шутник. То‑то ты так тогда с благородным сцепился из‑за страха, — и засмеялся в кулак, да и я тоже поддержал. Не знаю, смеялись мы минуты три, пока животы не заболели, наверное это просто нервное.
— Так, идем в обоз к Горцу, а то если мы тут останемся, то нас к целителям поведут, — так, хихикая изредка, мы и шли.
