Сергей Девкин - Дзи. Чужая судьба.
Нырнув под балкой, прикрытой пологом из шкур, Ёми оказалась на нижнем этаже осадной башни, где раньше располагались те, кто приводил ее в движение путем грубой физической силы. Над головой у къёкецуки грохотали шаги карликов, стремившихся взобраться по внутренним лестницам наверх, а Ёми куда больше интересовали опорные конструкции этого чуда осадной мысли.
Узкий клинок вошел в первую балку на всю ширину лезвия, не прорубив ее даже на половину, так что удар пришлось повторить еще дважды. Куда больше здесь подошел бы дровяной топорик, но возвращаться за ним къёкецуки посчитала неуместным. Аналогичные действия были проведены и с остальными опорами. Стены башни с легким скрежетом начали крениться в сторону.
Выскочив обратно на не очень–то свежий воздух, Ёми стремительно взлетела по городской стене, хватаясь своими когтями за малейший уступ или выщерблину, и снова перепрыгнула через пролом. За ее спиной осадная конструкция карабакуру медленно просела и с грохотом завалилась на бок, что было встречено множеством радостных криков со всех сторон.
В лицо Ёми метнулся наконечник копья. Къёкецуки инстинктивно уклонилась в сторону, перехватывая древко, и едва не нанесла ответный удар. Ополченец с окровавленным лицом изумленно замер, уставившись на клыкастого демона, вынырнувшего из темноты.
— Спокойно, родной, — улыбнулась ему Ёми. — Свои.
Взрыв у ворот прогремел в тот момент, когда они в очередной раз отбросили друг друга, чтобы хоть немного отдышаться и прийти в себя. Кумицо нервно оглянулась на складывающиеся силуэты надвратных башен, а лиловые губы Такаты против воли сами раздвинулись в хищной усмешке. Второй взрыв, куда более тихий, прозвучал за спиной у къёкецуки, и ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять — осадная башня у южной стены только что превратилась в груду деревянных обломков и щепы. Последним штрихом стало обрушение второй штурмовой башни карабакуру, очень тихое и невзрачное по сравнению с предыдущим, но от того не менее действенное.
— Утерлись, хвостатые?
Глаза Вестницы злобно сверкнули, и кумицо, ни проронив ни слова, резко метнулась назад и, перемахнув обратно на крышу стрелковой галереи, спрыгнула куда–то в темноту.
— Заходи как–нибудь еще, — не удержалась Таката от «прощальной шпильки», которую ее противница уже не могла услышать. — Чаю выпьем, в каргёцу сыграем…
Войдя в госпитальный покой, Ли едва не закашлялся от запаха мятного спирта, ударившего в нос. Лекарь, склонившийся над столом, где лежал его пациент, укрытый белой простыней, недовольно воззрился на дзи.
— Тайпэн, вам следует понимать, что моя работа не терпит вмешательства даже со стороны прямых вассалов Императора.
— Я только хотел узнать, что с ним. Ничего конкретного мне так и не доложили.
Лекарь тяжело вздохнул и, отложив на серебряный поднос увеличительную линзу, сложил руки в молитвенном жесте. Если бы его одежда имела красные цвета, то управляющего городским госпиталем можно было бы принять за одного из здешних монахов. Но, несмотря на идеально выбритую голову, все детали его облачения были выполнены из желтоватой змеиной кожи, давно ставшей отличительной особенностью касты ученых–врачевателей.
— Внешние повреждения практически отсутствуют, — принялся объяснять лекарь. — Но удар пришелся по голове и, поскольку командир Ногай до сих пор не вернулся в сознание, я предполагаю гематому мозга. Также я обнаружил трещину в черепной кости.
Руки врача указали на выбритый затылок начальника стражи, где был ясно виден небольшой синяк. Только теперь, когда голова Ногая была очищена от волосяного покрова, Ли заметил, что вместо левого уха у старого рубаки было лишь небольшое слуховое отверстие да несколько застарелых шрамов от безобразной раны.
— Плоть в поврежденной области начнет опухать и расширятся. Поскольку свободного места в черепе для нее нет, то она станет давить на костяную стенку, что вызовет излишнее накопление крови и быструю безболезненную смерть.
— Неужели ничего нельзя сделать? — с трудом узнавая свой голос, спросил Ли.
— Можно, — беспристрастно ответил лекарь. — Я попытаюсь удалить часть черепной кости и дать поврежденной области недостающее место, заодно это поможет решить проблему с трещиной. Но успешность такой операции всегда невысока, малейшая ошибка приведет к смерти или безумию пострадавшего.
— Вы проводили такие операции раньше?
— Разумеется, уважаемый тайпэн, я проводил такие операции, и, упреждая ваш следующий вопрос, ВСЕ мои предыдущие больные выжили. А теперь будьте все–таки так любезны, покинуть помещение, мне нужна абсолютная чистота и покой, сейчас придут мои помощники, и мы займемся вашим другом.
Взяв с подноса механический инструмент, врач несколько раз сжал пружинную ручку, приводящую в движение сложную конструкцию, спрятанную внутри. Круглое лезвие, похожее на миниатюрную копию тех, что можно встретить на любой крупной лесопилке, сделало несколько быстрых оборотов, отсвечивая на заточенных зубчатых гранях крошечными алмазными пылинками.
— Милостью предков, его Путь сегодня не закончится, — добавил врач уже вслед уходящему Ли, и тот мысленно повторил это воззвание.
На улице медленно разгорался новый день, в воздухе разносился запах серного дыма и звуки плотницких топоров, уже трудившихся у ворот и на поврежденных участках стены. Ли закинул голову, стараясь удержать слезы в глазах, и, собравшись с силами, зашагал к дверям небольшого гуань, выстроенного при лекарне.
Монах у входа ударил в медный гонг, оповещая всех о начале церемонии отпевания. Этой ночью Ланьчжоу потерял почти полторы тысячи своих мужей, отцов и сыновей. Офицеры Сэн и Шиджи тоже были где–то среди них.
Глава 15
Несмотря на то, что последний ночной штурм закончился для карабакуру ощутимым разгромом, положение карликов в целом значительно упрочилось. Три гуляй–города, которые они возвели возле стен Ланьчжоу, продолжали разрастаться, а взаимные перестрелки между низкорослыми лучниками и ополченцами не прекращались теперь практически круглые сутки. Баллисты и цяо–ба пытались разрушить подвижные укрепления, но коротышки с упрямым упорством заменяли разбитые тай–бо, подтаскивая новые дощатые перегородки и плетеные стены из ивовых прутьев, а также подкатывали обратно отремонтированные винеи и массивные подвижные щиты.
Стражники и иррегулярные солдаты пытались сжечь осадные городки, используя стрелы с подожженной паклей и небольшие бочонки с дегтем, которые кто–то додумался заряжать в цяо–ба, но, несмотря на все старания бойцов с самострелами, карабакуру, выбираясь наружу, раз за разом засыпали липкое пламя землей или сбивали его смоченными шкурами. И хотя несколько раз в каждом из гуляй–городов вспыхивали крупные пожары, карликам все же удавалось отстоять занятые позиции, продолжая при этом активно отстреливаться и даже делать пробные вылазки на стены. Большинство самбук защитники города отталкивали или разбивали, но порою дело доходило и до рукопашной. Использовать для уничтожения вражеских укрытий шахтерский порошок, как предлагал кто–то из квартальных старост, Ли в данных обстоятельствах посчитал нецелесообразным. Горючего зелья осталось не так много, а алхимики никак не успевали произвести больше двух–трех мерных ковшей в день.
