Светлана Фортунская - Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна
– Я начинающий! Я еще даже не молодой специалист! – орал я, лихорадочно вспоминая все известные мне способы борьбы со змеями. Мангусты у нас не было, так же, как и ежа. Может, исходя из первоосновы этих тварей, стоило бы попробовать растворитель – ацетон там или уайт-спирит? Хотя вряд ли: попытайтесь уайт-спиритом смыть краску с обоев – не получится. Может быть, применить обыкновенную воду – обои ведь делаются из бумаги?
На это мое соображение Ворон возразил, что обои в коридоре были дорогие, моющиеся, немецкие, то есть воды они не боялись.
Какая недальновидность со стороны Бабушки! Если бы она оклеила стены обычными бумажными обоями по цене рубль двадцать за рулон, мы бы сейчас вполне успешно справились с этой вот напастью…
Тем временем Ворон сорвался со своего места, подлетел ко мне и, ухватив меня крепким клювом за шкирку, поднял в воздух – вовремя, потому что настырная змейка уже успела добраться до верхней полки. Ворон покружил немного по комнате и ринулся в дверь, распахнув ее настежь с моей помощью. Причем моя помощь была пассивной – я просто висел в его клюве.
– Осторожнее! – взвыл я. – Ты вышибешь из моей головы все мозги!
– И вот благодарность! – заорал Ворон. – Я спас его от неминуемой гибели, а он…
При этом произошло то, что должно было произойти. То, что случается со всякими воронами, когда бог посылает им кусочек сыра или целого кота – предмет, который они могут взять в свой клюв, – а они при этом пытаются петь. Или хотя бы разговаривать. То есть они роняют этот самый кусок сыра. Или кота. Или что там еще они держат во рту.
Я выпал – и приземлился посреди коридора, угодив на кучу битого стекла. И, кстати, в целый клубок змей.
К счастью, змеи наши были еще неопытные и не знали, что в таких случаях надо кусаться. Они просто брызнули врассыпную, а я подпрыгнул – приземлиться я уже не успел, Ворон подхватил меня в воздухе и понес в комнату Лады.
Действительная ситуация оказалась хуже воображаемой. Лада совсем не рыдала, уткнувшись в подушку. Она сидела на постели и тупо глядела в окно. А вокруг нее – на полу, и на постели, и даже на ее коленях резвились золотистые и зеленые змейки. По-видимому, неподвижную Ладу они воспринимали как неодушевленный предмет. Своего рода деталь обстановки.
– Лада! – заорал я. – Оглянись вокруг! Посмотри, что ты наделала!
Лада встрепенулась, метнула в мою сторону гневный взгляд, и я втянул голову в плечи. Мне казалось, что моя шкура уже запахла паленым. Но молнии в ее взоре исчезли, и я уцелел. Зато Лада увидела всех этих чешуй-чатокожих и…
Ну вы знаете, как ведут себя женщины в таких ситуациях. Она, конечно, завизжала, конечно, подскочила вверх – и зависла в воздухе. Змейки посыпались с ее колен, как сухая хвоя с новогодней елки, выброшенной после праздников на снег. От визга Лады полопались стекла в витринках стенки и рассыпались в мелкую хрустальную труху вазочки, рюмочки, бокальчики и бокалища – все то, что я так тщательно мыл и перетирал перед Новым годом по поручению домовитого Домовушки. К счастью, оконные стекла не пострадали. К еще большему нашему счастью, змеи оказались существами довольно хлипкими: тоже не выдержали акустического удара и под действием звуковой волны рассеялись мелкими частичками краски. И весь пол в комнате стал позолоченным. Ворон с облегчением выпустил меня из клюва, и я рухнул на кресло, потревожив при падении Петуха, не проснувшегося даже от визга Лады. Петух недовольно заквохтал, вспорхнул, приземлился на спинку второго кресла и снова сунул голову под крыло. А Ворон перевел с облегчением дух и разразился нравоучительной сентенцией по поводу того, что при любых обстоятельствах необходимо учитывать возможные последствия своих действий, и что эмоции – это, конечно, важно, но куда важнее помнить об ответственности за судьбы и жизни домочадцев, и что, поскольку Лада позволяет себе непродуманные и рискованные действия, то пусть она будет готова к самому худшему, что только можно себе представить, – к потере наследственных прав, например, или к гибели кого-либо из нас. Ворон даже употребил выражение «к трагической гибели».
Дальше я не слушал. Я побежал в кухню – посмотреть чем закончилось нашествие змей на холоднокровных и на Домовушку.
У страха глаза велики – это я не про себя, это я про Ворона. Он переживал, что Домовушка в случае перекидывания в таракана может послужить пищей для какой-нибудь змейки. Ворон не учел Домовушкиных размеров – в виде таракана он, Домовушка, был длиннее самой длинной змейки раза в два. Сомневаюсь, чтобы его могла проглотить даже очень прожорливая змейка. Ужалить – да, но, судя по жизнерадостности всех присутствующих в кухне, обошлось без жертв.
Домовушка – тараканом, разумеется, как всегда при сильном испуге, бегал по потолку. Паук тоже вылез на потолок, а паутина его, размещавшаяся на дубовой поросли подоконника, переливалась зеленым и золотистым – акустический удар сработал и на кухне, заставив змей рассыпаться. Жаб плавал в аквариуме Рыба, а сам Рыб сидел в своем подводном гроте мордой внутрь и хвостом наружу. На всякий случай я спросил:
– Все целы?
– Ой, Кот! – захлебываясь от восторга и пережитого ужаса, квакнул Жаб и выпрыгнул из аквариума. – Такое было, такое было!.. Они как поползут!.. Они как зашипят!.. Рыб перетрухал, всунулся в грот, а я решил, что ему плохо, и прыгнул помогать, если что – возраст все-таки!.. А Паук бегом наверх! А Домовушка – в таракана, и тоже наверх!.. А они все ползут!.. А они все шипят! А потом раз – и рассыпались, когда сирену включили!
– Это не сирена была, – сказал я, – это была Лада.
Жаб не понял.
– Ну это Лада визжала, – пояснил я. – От испуга.
Домовушка шлепнулся на пол, встал уже в нормальном, более привычном для нас виде – лохматым-волосатым – и схватился за веник. Выметая сухую краску и осколки зеркал, он ворчал, что деются самые невероятные невероятности, творятся самые ужасные ужасы – а все отчего? А оттого, что некому задрать юбчонку да надавать ремешком по мягким частям, возомнила, вишь, себя взрослою, дитя безразумное, непутевое…
Зато как разинул пасть Пес, вернувшись домой с утренней прогулки по магазинам! Даже сумку с покупками выронил.
– А где?.. – спросил он, когда обрел дар речи. – Где аллея? Где цветы? Что случилось?!
– Да ничего особенного, – мурлыкнул я, усаживаясь на свою подушечку поудобнее, – твоя обожаемая Лада чуть нас всех не скормила кобрам…
Нет, он неисправим. Он кинулся в комнату, наступив попутно в лужу молока – конечно, оно разлилось, когда сумка с продуктами вывалилась из его разверзнутой пасти. Он подскочил к Ладе, успевшей уже спуститься едва ли не с потолка и лежавшей теперь ничком на постели. Он заскулил, завилял толстым хвостом, просунул голову под руку Лады и ткнулся носом в ее подмышку. Лада пошевелилась.
