Роберт Сальваторе - Маэстро
Когда все они оказались в этом вонючем туннеле, Энтрери снова схватил Джарлаксла и остановил его.
— А теперь объясни.
— Мы могли покинуть ту комнату лишь с помощью магии — а любое использовании телепортации в пределах города будет замечено. Здесь везде защита, — ответил наемник. — Если враги придут за нами, они не будут знать, как нам удалось покинуть комнату — и кабатчик честно скажет им, что он позволил пленить нас.
— Какие враги? — спросил Энтрери.
— Кто знает, что мы здесь? — добавил Дзирт.
— Я объясню в свое время, но на ходу, — сказал Джарлаксл. — У нас есть шансы, но если мы будем быстры и умны.
Он помчался вперед, и остальные постарались не отставать. Несмотря на лабиринт канализационных туннелей, Джарлаксл, казалось, был вполне уверен в своем маршруте. Дзирт не слишком удивлялся этому. В конце концов, на свете существовало мало вещей, о которых не знал Джарлаксл. Взять хотя бы этот секретный ход в конкретном здании за стеной комнаты владельца. У Дзирта не было сомнений, что если враги станут искать троицу, больше всех удивлен их пропажей будет сам хозяин таверны.
Они вышли из туннелей далеко от здания, далеко даже от Улиц Зловония, заходя далеко в район Западной Стены, где находился Дом До’Урден.
Он стоял там, вход в здание располагался на высоком балконе слева, и Дзирт смог лишь глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться при виде своего бывшего дома. Так много воспоминаний окружили его. Вирна, Бриза, матрона Мать Мэйлис.
И Закнафейн.
Учитывая все, что он теперь знал, учитывая грандиозную иллюзию, ожидающую его по возвращению на поверхность, какое все это имело значение?
Что-нибудь имело значение?
Теперь он знал, что истина высмеивала его драгоценные принципы и мораль.
Он оглянулся на своих спутников, чувствуя желание выхватить клинки, прикончив Энтрери прямо здесь. Покончить с ним.
Проклятие!
Энтрери был частью лжи, которую проживал Дзирт. Сосредоточием глупого оптимизма, пронесенного дроу через свою жизнь. Почему он думал, что сможет изменить убийцу? Этого жалкого ассасина? Этого несчастного бессердечного зверя?
Дзирт поймал себя на этом, отодвигая подобные мысли, и лишь затем понял, что наполовину вытащил Ледяную Смерть из ножен.
А Джарлаксл что-то говорил, обращаясь к Дзирту и Энтрери.
— Брелин сказал тебе, что путь к Дому До’Урден чист, — ответил Энтрери на слова наемника.
— Не-а, — бросил Джарлаксл, направляясь к Западной Стене, но вправо, прочь от Дома До’Урден.
— Я сам это видел, — запротестовал Энтрери, спеша за другом.
— Куда мы идем? — спросил Дзирт.
— Опасайтесь преследования, — предупредил Джарлаксл. — Боевой отряд Дома Ханзрин попытается перехватить нас и украсть всю славу.
— Украсть славу? — спросил Энтрери. — Славу от нашей поимки?
— У кого? — выпалил Дзирт, наконец, догоняя компаньонов.
Сделав это, он обогнул угол, чтобы упереться в стену пещеры. Очередной вздох Дзирта застрял в горле. Перед ним стоял один из самых необычных и странно прекрасных комплексов Мензоберранзана. На самом деле — это было самое прекрасное из всех виденных Дзиртом зданий. Изящные и сложные паутины поднимались вверх по стене, грандиозные мосты то тут, то там соединяли участки конструкции. Волшебный огонь был размещен между этими сияющими нитями, чтобы акцентировать внимание на изящности и чувстве движения, которое создавали паутинки.
— Чтобы украсть славу у их союзников, — объяснил Джарлаксл. — У Дома Меларн.
Дзирт отметил неуверенное и удивленное выражение лица Энтрери.
— Любому стороннему наблюдателю показалось бы, что мой дорогой и проверенный Брелин сказал нам, что путь свободен, — продолжал Джарлаксл. — Он также поведал мне, что Дом Ханзрин отказался вступать в союз с Домом Меларн против матроны матери, и поэтому Дом Меларн оставил любые планы борьбы с Домом До’Урден и мерзкой Далией. Он также сказал мне, что прибытие первой жрицы Кирий Ксорларрин потрясла решимость всех врагов. Её верность Матроне Матери Зирит и верность Зирит Матроне Матери Бэнр сделали дома Бэнр и До’Урден неприкасаемыми.
Теперь лицо Дзирта стало таким же неуверенным, как и лицо Энтрери. Тот угадал мысли Дзирта, когда задал следующий вопрос.
— Тогда почему мы здесь, а не в Доме До’Урден?
— Потому что Брелин предварил свой доклад этим, — пояснил Джарлаксл, поднимая левую руку и царапнув большим пальцем по тыльной стороне указательного. — Это значит что все, что он сказал впоследствии, противоречит истине. И он самым тщательным образом выверял слова.
Двум другим потребовалось время, чтобы переварить объяснения Джарлаксла. Ханзрин и Меларн объединились ради общего дела, и собирались выступить против Далии и Дома До’Урден — прямо сейчас. И они знали о том, что троица в городе.
— Но тогда почему мы здесь? — спросил Дзирт.
— Потому что они смотрят в другое место.
Джарлаксл повернулся к Энтрери. Из своего бездонного мешка он достал зеркало и поднял его перед человеком.
— Матрона Мать Шакти Ханзрин, — приказал он, и отражение дроу, которым стал Энтрери, заколебалось, принимая вид Шакти. — Используй маску, чтобы повторить. Обман будет совершенным, ибо магия Маски Агаты не может быть обнаружена.
— Ты хочешь, чтобы я....
— Превращайся в Шакти Ханзрин, и побыстрее, — приказал Джарлаксл. — У нас аудиенция с Матроной Матерью Жиндией Меларн.
— Я хочу, чтобы ты старалась лучше, — сказала Кь’орл Ивоннель. Женщины сидели друг напротив друга у чаши прорицаний, соединив руки в магическом слиянии. — Сильнее.
Она почувствовала, что Кь’орл глубже погружается в магию священной воды, и последовала за ней, когда женщина снова отпустила свои мысли, посылая их сквозь чашу. Они сплетались, кружились и, покидая комнату, снова разделяли видения своего бестелесного общего создания.
Теперь Ивоннель провалилась глубже и, вместо того, чтобы сосредотачивать мысли на внешних образах, окружающих их, повинуясь внезапному импульсу, она всмотрелась внутрь себя, внутрь мыслей Кь’орл. Вначале была лишь тьма. Она чувствовала, как сопротивляется её спутница.
Она надавила, обещая спокойствие и комфорт, удовольствие, а не боль. Так долго эта женщина подвергалась побоям и пыткам, таким жестоким было её поражение.
Кь’орл хотела воспротивиться, но Ивоннель не отступила. Она даже дала Кь’орл войти в собственные мысли, чтобы та могла увидеть их искренность. У Ивоннель не было ни желания, ни причин мучить Кь’орл. Это не принесло бы никакой пользы и никакого удовольствия.
