Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ)
Посмотрев на снятое платье, корсет и белье, она заколебалась. Надевать их на мокрое и распаренное тело, потом стягивать снова… На глаза попался висящий на вешалке длинный атласный халат, и Маред сдернула его, накинула на плечи густо-лиловую скользкую ткань, глянула на себя в зеркало. Халат был, несомненно, дамский, судя по покрою, а ванной этой никто больше не пользовался. Значит, она вполне может надеть его, правда? Прохладная нежная ткань с готовностью обволокла тело, прильнула, и Маред почувствовала себя хуже, чем голой. Она торопливо вышла из ванной, чтобы не растерять остатки решительности.
В спальне лэрда не оказалось. Заглянув туда, Маред выскочила из полутемной комнаты, вцепилась в перила и замерла, собираясь спуститься вниз и не решаясь сделать шаг — и тут же снова услышала голоса на лестнице. Что-то ответила оставшаяся внизу тье Эвелин, а Монтроз, поднявшись наверх, глянул Маред в лицо и, осторожно отцепив ее пальцы от перил, обнял за плечи. Провел несколько шагов и почти втолкнул, еле держащуюся на ногах, в дверь спальни.
До кровати она добралась сама. Села, сложив руки на коленях, уставилась в пол, боясь поднять глаза. Даже не вздрогнула, когда небрежная ладонь провела по ее все еще чуть влажным после ванны волосам. Услышала сверху негромкий бесстрастный голос:
— Я схожу в ванную. Можешь пока лечь.
Мягко закрылась дверь. Еще несколько мгновений Маред сидела, не шевелясь, потом словно очнувшись, торопливо развязала пояс и выскользнула из халата. Конечно, если лэрду захочется, он просто велит снять одеяло, зато можно не раздеваться прямо при нем. Почему-то это было особенно стыдно… Может, следовало оставить белье? Конечно, его все равно придется снимать, но что подумает Монтроз, увидев ее полностью раздевшейся даже без приказа?
Ну, теперь уже поздно. Маред нырнула под тонкое летнее одеяло, и накрахмаленный пододеяльник показался болезненно жестким и царапающим кожу. Она отвернулась к стене, чувствуя себя маленькой и жалкой, замерла.
Звук открывшейся двери испугал так, что Маред едва не всхлипнула, но только втянула воздух. Прикрутив светильник так, что от него осталась крошечная звездочка, Корсар тоже скинул халат, судя по шуршанию ткани, и лег под одеяло, немедленно притянув Маред, заставив ее повернуться набок, лицом к себе. Если до этого было просто страшно, то теперь Маред изо всех сил напряглась, уговаривая себя, что вскакивать и бежать нельзя. Она сама так решила… Монтроз не сделает ничего действительно опасного — он обещал. Только вот опасное и гнусное — это очень разные вещи…
Но Корсар лежал рядом молча, лишь прижимая ее к себе, обжигая горячей обнаженной кожей: влажный, слегка пахнущий свежестью, непредсказуемый. Потом ладони, обнявшие Маред за плечи, потянули сильнее, и пришлось лечь еще ближе, почти уткнувшись лицом в твердое гладкое мужское плечо. Шея, спина, бок — тот, что сверху… Бедро и живот, грудь… Монтроз гладил тело Маред, прикасаясь нежно и невесомо, не произнося ни слова, потом ладони прошлись по ее коже сильнее — и опять едва касаясь в настойчивой уверенной ласке.
Закрыв глаза, Маред ждала, но лэрд не торопился. Коснулся губами ее макушки, спустился ниже — губы поймали мочку ее уха. По спине пробежала дрожь — Маред дернулась, натянув и прищемив распущенные волосы. Чуть приподнявшись, Монтроз осторожно убрал спутавшиеся пряди, пропустил их сквозь пальцы. Скинул одеяло и, легонько надавив ладонями, уложил Маред на спину, опустившись рядом. Провел кончиками пальцев по ее ключицам, груди, обрисовал соски. Маред закусила губу, чувствуя, как тело отзывается крупной дрожью, зажмурилась еще крепче.
— Ты так боишься мужчин? — послышался сверху спокойный голос.
Маред молча помотала головой.
— Тогда успокойся. Ну же, девочка…
Опираясь на локоть, Монтроз придвинулся ближе, снова обнял ее, поцеловал в плотно сжатые губы.
— Ничего не хочешь спросить? — сказал тихо. — Сейчас самое время, если тебя что-то беспокоит.
Маред снова мотнула головой, желая только одного: чтобы все это уже поскорее началось — и также поскорее закончилось. Что он тянет-то?
— Хорошо, — прозвучало из темноты за закрытыми веками. — Тогда я сам скажу. Ты можешь не беспокоиться о последствиях: я принимаю зелье, чтобы не допустить появления бастардов. Если вдруг почувствуешь себя плохо — просто скажи. Я не буду торопиться и постараюсь не сделать тебе больно. Это понятно?
Маред честно попыталась осознать услышанное. Монтроз ее успокаивал. Монтроз прикасался к ней очень нежно и, кажется, пытался помочь ей расслабиться. Обещал не мучить… Это было странно и совершенно не понятно.
— А… остальное? — с трудом разомкнула она губы, по-прежнему не открывая глаз.
— Что остальное?
— Остальное, — шепотом снова выдохнула Маред. — Наручники, плети… еще всякое… Что — сегодня?
Вместо ответа Монтроз поцеловал ее снова, проведя кончиком языка по нижней губе.
— Ничего подобного. Ты изучила мой ключ-камень? Похвальное трудолюбие, но сегодня оно оказалось лишним… Если бы знал — отдал бы завтра. Бедная девочка. Насмотрелась ужасов и перепугалась? Успокойся… Для первого раза более чем достаточно самого первого раза.
Почему-то Маред поверила ему сразу. Может, потому что очень хотела поверить. Ей даже дышать стало легче… А Корсар все так же медленно гладил ее везде, где доставали ладони, не трогая только низ живота и время от времени легонько касаясь губ Маред своими, сухими и чуть шершавыми.
— Никаких игр, — повторил он медленно и успокаивающе, не переставая ласкать. — Я понимаю, что ты к этому не готова. Я понимаю, что тебе страшно. Страшно и стыдно. Я не сделаю ничего, чтобы тебе стало еще хуже, обещаю. Не сегодня. Первый раз вообще редко бывает удачным, даже у тех, кто этого хочет. Но это только первый раз. Когда я узнаю тебя лучше, я пойму как сделать, чтобы нам обоим понравилось. А сегодня мы просто попробуем. Ну, девочка… Открой глаза.
Тугой ком страха пополам со стыдом внутри Маред все никак не хотел разворачиваться, но мягкий терпеливый голос Монтроза успокаивал его, как испуганного злого зверька, готового в любой момент ощетиниться иглами или выпустить когти. Маред судорожно вздохнула, заставляя себя разлепить ресницы, посмотрела в темноту над плечом Корсара. Золотистая звездочка ночника лила мягкий свет, что обрисовывал их обоих, оставляя комнату в непроглядной тьме.
— Вот и умница, — ласково сказали четко обрисованные светом и тенью губы, и зверь внутри Маред прижал уши, словно от прикосновения руки. — Ложись удобнее.
Неловко шевельнувшись, Маред сползла с подушки.
