Сора Наумова - Университет прикладной магии. Раз попаданец, два попаданец
— Не понимаю. — Мужчина запустил руку в волосы, взлохматив пучок мелких косичек. Ингвара не было, он ушел по каким-то своим делам, а Дэйси убежала на базар за продуктами. Мы были одни, и Бьорн, неожиданно для меня, снял свою маску беззаботности. — Почему старейшины вдруг передумали? Ведь была же договоренность.
Это было настолько на него непохоже, что я даже растерялась. Но вопрос беспокоил не только его, моя судьба тоже зависела от решения старейшин идти или не идти к терминалу. Пусть даже у нас не было третьего ключа сейчас, рано или поздно мы бы его раздобыли.
— А что, если они с самого начала не хотели открывать терминал? — Я подсела поближе и, наклонившись, заглянула Бьорну в лицо. Мне вспомнился Совет магов в Инарии. Они стерли все упоминания о пророчестве, потому что хотели подмять власть под себя, боялись, что легендарный «воин» нарушит все их планы. Может, и у этих то же самое? — И, чтобы обезопасить себя, предпочли забрать ключи. И ты безропотно для них достал необходимое.
— А ты, голубушка, оказывается, можешь иногда соображать, — хмыкнул патлатый и потянулся к моему лицу, но я, наученная Лоуренсом, ловко отбила руку.
— В вашем отвратительном мире все мужчины такие… заносчивые? — фыркнула я.
— А в твоем мире они… лучше?
Прежде чем ответить, я задумалась, и, видимо, зря. Сейчас, находясь далеко от родного мира, нахваливать его казалось проще простого. Вот только не мы ли с подружками, собираясь где-нибудь в парке на лавочке, костерили на чем свет стоит нашу сильную половину человечества? У Маринки отец пил, выносил из дома последние деньги, лишь бы достать бутылку, а младший брат, едва окончивший школу, явно торопился пойти по его стопам. Мать вкалывала как проклятая, лишь бы прокормить семью и не дать им умереть с голоду, когда папаша в надежде заполучить бутылку находил спрятанную от него заначку.
Светка не раз платила за своего ухажера в кафе, а под конец их отношений вообще отбила (в прямом смысле, ногами и руками) его у кредиторов, которым он задолжал энную сумму. Именно после этого случая она с ним и рассталась, только он потом еще несколько месяцев преследовал ее и слезно просил дать еще один шанс. А Дашкин парень, высокомерный, самовлюбленный сноб, почти без стеснения заводил на стороне интрижку за интрижкой, а потом как ни в чем не бывало предъявлял подруге претензии за то, что она, мол, кому-то улыбнулась.
Собственного отца даже упоминать не хотелось. Он бросил нас с матерью, что само по себе не характеризовало его как порядочного мужчину. Но родителей не выбирают.
Да и я сама, учась на горьком опыте своих подруг, была свято уверена, что мужчина должен как минимум уметь постоять за себя и свою даму, поэтому и запала на тренера Виталия. Только сильные из сильных, как правило, были уверены, что достойны внимания и ухаживания со стороны девушек, а никак не наоборот.
Так, может, вот этот самоуверенный хам со странной прической ничуть не хуже? Или даже лучше? Я помню, как он отбивался от кобольдов, а, значит, в трудной ситуации не убежит, сверкая пятками. Я не видела, чтобы он пил, к тому же его здесь уважают и любят, а то, что бабник… Как сказала бы бабушка: «Коли бабник, то хоть мужик нормальный, а не голубой какой-нибудь». К тому же в этом мире я ничего не слышала про разводы, и, выйдя замуж, можно быть уверенной, что, заделав ребенка, новоявленный папаша не попытается сбежать от ответственности.
Я вздохнула.
— Ну так что? — напомнил о себе Бьорн. — У вас мужчины лучше?
— Разумеется, — не моргнув и глазом соврала я и тут же прикусила язык. Настроение изрядно подпортилось.
— Что-то по твоему лицу непохоже.
— На свое лицо посмотри! — вспыхнула я. Вот терпеть не могу, когда кто-то пытается залезть мне в душу. Тем более он так точно угодил в цель своим предположением, что мне ничего не оставалось, кроме как разозлиться на собственную беспомощность. Качество, тоже доставшееся мне от матери: после того как отец ее бросил, она перестала полагаться на других, что не только закаляет характер, но и изрядно его усложняет. Нет бы прикинуться дурочкой, поплакаться о своей нелегкой судьбе, так нет же!
Я встала с лавки, полная решимости уйти, но была быстро поймана за руку.
— А ты интересная, Милана. — Бьорн почти никогда не называл меня по имени, все голубушка да красавица. А тут вдруг такая милость. — И знаешь, ты мне нравишься.
— Да тебе каждая вторая юбка нравится. — Я дернула руку, желая вырваться, но мужчина настойчиво усадил меня обратно на лавку и обнял могучей ручищей за плечи.
— Юбка, может быть, — усмехнулся он. — И груди мне тоже нравятся. Только я про тебя сейчас говорю, а не про твой гардероб и части тела.
Он был серьезен, даже несмотря на скользящую в голосе улыбку. Я смутилась и опустила голову, сердце почему-то взволнованно затрепыхалось. Ведь подобное признание было не только большой неожиданностью, это было первое серьезное признание за время моего пребывания в этом трижды проклятом мире. Да и вообще. Даже Кай ни разу не сказал, что я ему нравлюсь, не говоря уже о признании в любви. Просто поставил перед фактом, что женится, и все.
А мы, девушки, как ни крути, любим ушами.
Я шумно вздохнула и покосилась на Бьорна. Тот встретил меня очередной ухмылкой.
— Что? Твой аристократ, поди, даже до комплимента не опустился?
Я стукнула его кулаком по колену.
— Вот можешь ты все испортить!
И откуда только про Кая знает? Следил, что ли? Или Лоуренс напел, что больше походило на правду.
Мужчина рассмеялся и подхватил пальцами за подбородок, развернул к себе. Я даже сообразить не успела, как он меня поцеловал, и, не поверите, я даже не попыталась освободиться. Закрыла глаза, обвила его шею руками и полностью отдалась поцелую.
Как тут громыхнула входная дверь.
Я резко дернулась, желая отстраниться. В груди словно бомба взорвалась, в голове с бешеной скоростью забегали мысли.
— Бьорн! Милана! — позвал кто-то смутно знакомым голосом. Шестеренки завращались быстрее, а Бьорн и не думал меня отпускать.
— Бьорн! — голос приблизился, к нему добавился грохот шагов. — Милана?
Что же я творю?! Уперлась руками в грудь мужчины и вдруг поняла, откуда мне знаком этот беззаботный тон. Лоуренс! Мама дорогая, это точно Лоуренс!
Я так отчаянно зажмурилась, что слезы брызнули. Да отпусти ты меня, поганец! Поцелуй перестал казаться приятным, а объятия — нежными. Ну зачем все это? Я же… я же Кая люблю…
В груди родилось мерзкое щекочущее жжение, начало расти, разгораться, заполняя собой все тело. Ощущение, будто кипятка хлебнула. А потом меня тряхнуло и с чудовищной силой отбросило в сторону. Я упала с лавки, разбив локоть о деревянный пол. Подняла глаза и увидела, как мелко сотрясается крепкая фигура Бьорна, шевелятся длинные волосы, а от кожи исходит едва заметное свечение. Я так испугалась, что даже позвать его не смогла, даже не поднялась на ноги, когда горница наполнилась людьми. Бьорн широко распахнул глаза и, издав сдавленный вопль, запрокинул голову и вдруг весь обмяк, как марионетка, лишившаяся нитей. И я не знаю, что из произошедшего со мной за всю мою короткую жизнь было бы страшнее этого.
