Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8 (СИ) - Петрук Вера

Караван тронулся в путь, но люди продолжали шептаться о ведьме, которая превращается в невиданных тварей. Арлинг боялся касаться Фадуны, но понимал, что темный солукрай продолжает ее одолевать. Он знал об изменениях ее тела, однако мог лишь догадываться, что видели люди на самом деле. Для него она оставалась его Магдой – с волосами или без, худая или полная, с гладкой кожей или покрытая чешуей. Когда Сейфуллах объявил привал, Регарди подозвал Хамну и попросил заглянуть в шатер к спящей Магде, а потом описать ему, какие новые изменения произошли с Фадуной.

Хамна окинула его мрачным взглядом, который Арлинг уже научился чувствовать. То был особый взгляд его халруджи, который говорил: «Ты чудишь, и мне это не нравится, но так и быть, я исполню то, что ты хочешь». Когда Арлинг провожал Магду в шатер, он не заметил ничего необычного. Видящая казалась чуть тоньше и худее, чем раньше, но, как и у Арлинга, у Фадуны в последнее время был плохой аппетит. Он осторожно провел рукой по ее голове, но не почувствовал других изменений, кроме тех, что уже были раньше. Тем не менее, Хамна повела себя настолько неожиданно, что Регарди даже растерялся.

Едва заглянув в шатер, его халруджи тут же выскочила обратно, упала коленями в песок и рассталась с ужином. Арлинг никогда не видел, чтобы етобаров тошнило от увиденного. Казалось, эти ребята видели все ужасное, что можно увидеть в мире. И тем не менее, Хамна даже не стала с ним разговаривать. Поднялась и, неопределенно махнув рукой, побрела к своему шатру. Арлинг окликнул ее, но все, что смогла выдавить етобар: «Позже». Кажется, ей было искренне плохо.

Регарди, конечно, тут же забежал в палатку, но что такого страшного увидела Хамна, так и не понял. Магда проснулась и пила чай, который заранее принес в палатку сам Арлинг.

– Все так быстро происходит, – печально сказала она. – Мне жаль.

– Я могу остаться? – спросил Арлинг, окрыленный надеждой, но Фадуна покачала головой:

– Не нужно быть рядом. Это опасно. Уходи.

Промелькнула мысль ее ослушаться, но вдруг проснулся Нехебкай, который закричал, чтобы Арлинг убирался немедленно, потому что он прямо сейчас нарушает их договоренность: не слушается Видящую.

– Да-да, делай, как он велит, – поддакнула Магда, и Регарди вышел, совсем сбитый с толку. Что такого в Фадуне увидела Хамна, убийца со стажем, что заставило ее в страхе убежать прочь? И почему Магда продолжала его избегать? Что не так он делал? За последнюю неделю Арлинг не убил и не покалечил ни одно живое существо. Если не считать задавленного жука-песчаника, которого он раздавил во сне, навалившись на него плечом. Звук лопающегося хитина показался тогда Регарди таким громогласным, что, мгновенно проснувшись, он схватился за джамбию, решив, что на лагерь напали.

Однажды, когда солнце стояло высоко и пекло особенно сильно, верблюд, на котором ехал Арлинг, повернул к нему голову и произнес голосом Магды:

– Я так долго не выдержу, и ты тоже. Скажи Сейфуллаху, пусть идут быстрее.

Подумав, Регарди просьбу Аджухаму передал, добавив от себя, что, по его наблюдениям, за караваном следят разбойники.

– Почему бы тебе не поломать им пальцы, как ты поступил с моей охраной? – огрызнулся сначала Сейфуллах, но выводы сделал. Рисковать драгоценным грузом он не хотел ни при каких условиях, и караван пошел быстрее.

С кем у Регарди получались нормальные отношения, так это с учениками. «Терапия», которую Арлинг начал на бархане со скорпионами, вскоре пришлась по душе всем участникам. Ученики будто поняли, зачем он это затевает, беспрекословно выполняя все задания Регарди. Он же получал отдушину от их внимания и искреннего общения после того, как почти все в лагере стали его избегать.

Действие «опасности» на психику учеников было кратковременном, через час или два ясный разум снова покидал их, но постепенно Арлинг узнал историю каждого. Дардан был старше всех и родился в Иштувэга, где с детства обучался цирковому искусству в местной школе, где и заметил его иман, пригласив к себе. Элти был сиротой, воспитывался керхами, которые купили его в приюте. Учитель нашел Элти на рынке, где тот торговал сыром и молоком. Каюм родился в Балидете, пережил смертоносный самум, уничтоживший город, а когда Школа Белого Петуха вновь открыла свои двери уже в Сикта-Иате, сдал экзамены и поступил с первого раза. Йон тоже был местный, но в отличие от других, в школе имана учился давно, еще до самума, просто не мог сдать ни одного экзамена и постоянно оставался «вечным учеником». Он был старше остальных на пять лет. Арлинг замечал, как он двигался и играл с другими кучеярами – у него были отменные реакция, ловкость и силы, и Регарди не мог понять, почему такой способный ученик не мог пройти даже на второй курс. Те, кого учитель прислал к нему в пещеру и кто пострадал от темного солукрая, были на первом или втором годах обучения, но явно превосходили по способностям других учеников. Арлингу давно были не понятны мотивы имана.

– Прежде чем сдаваться, вспомни, ради чего все начинал, – сказал Регарди Блаю, когда тот в редкий миг пробуждения сознания, ужасался тому, что с ним произошло. Впрочем, такие проблески были редкими.

Регарди придумывал многое, однако не все проходило гладко. Однажды на стоянке он заставил их прыгать через котлы с кипящей похлебкой, но о таком хулиганстве быстро доложили Сейфуллаху, который устроил разнос уже самому Арлингу. Когда Регарди приказал им идти за караваном пешком, возмутились женщины, которые едва не закидали Арлинга камнями за издевательство над молодыми людьми. Лучше всего удавалось заниматься с учениками ночью, когда все спали, но «лечение» скорпионами уже не оказывало нужного воздействия, так как кучеяры бояться их перестали.

Когда они дошли до разбросанных одиночных скал, Регарди заставлял их забираться на вершину без страховки, но после того как Каюм сорвался и вывихнул лодыжку, решил, что риски на высоте слишком велики. Любая травма ног до сих пор отзывалась в нем болезненными воспоминаниями. Убедив себя, что лекарь в Самрии сможет позаботиться не только о Магде, но и об учениках, тоже пострадавших от его темного солукрая, Регарди перестал издеваться над молодыми кучеярами и заменил «лечение» на обычные тренировки, которых ему и самому не хватало. А так как время в пустыне текло плавно и гладко, Арлинг не заметил, как постепенно привязался к ученикам, которых иногда мысленно называл своими. И которые, кажется, привязались к нему.

Тем временем ни с того ни с сего вдруг пошли дожди. Нехебкай выл и стенал в его голове о том, что в Маленькой пустыне осадки выпадают раз в пять лет и то льют не больше суток, а эти же дожди затянули нудно и долго. На третий день караван сильно замедлился, и как погонщики ни старались, идти быстрее по грязи, в которую превратились песок и глина, верблюды не могли.

Стали подозрительно часто встречаться рощи из деревьев курупчи, которые вытесняли привычный кактусовый молочай, акации и сумах. С каждым шагом приближалась Самрия, пустыня сменялась степью, но знакомые караванщикам злаки и ковыль тоже стали редкими гостями. Им на смену пришла неумирающая трава сима, которая под проливным дождем, длившимся уже третьи сутки, чувствовала себя особенно хорошо. Горячие пески, бескрайние продольные дюны и могучие барханы уступили место кремнистому щебню, известняку и гранитной крошке. Долину, по которой вилась незаметная человеческому глазу тропа, все чаще покрывали валуны, говорившие о том, что они приближались к концу пути – нагорью, за которым начиналась прямая дорога на Самрию.

Подозрительный шум Арлинг услышал еще на предыдущем привале и весь следующий день, пока верблюды недовольно шуршали лапами по твердому щебню, слушал непривычные для этих земель звуки. Хамна заметила их к полудню, Сейфуллах к вечеру. В конце концов, собрали совещание, на котором решили отправить разведку. Обычно патрули не отдалялись от каравана на далекое расстояние, но ситуация была необычной, и Аджухам решил рискнуть.