Оливер Джонсон - Нашествие теней
Он придвинулся ближе, и она увидела бугристую яму на месте правого глаза, а запах спиртного стал еще сильнее. Маллиана брезгливо сморщила нос. На губах у незнакомца мелькнула улыбка, искривленная из-за шрама.
— Где твои рабы, твоя стража? — спросил он.
— Через минуту они будут здесь, — стараясь говорить уверенно, ответила она.
— Нет, госпожа, твоя стража тебе уже не поможет, да и никто не поможет. — Он достал из-под плаща черный флакон, и Маллиана даже сквозь запах раки ощутила гнилостный дух корня дендиля, самого ядовитого растения на Старой Земле. — Я добавил это им в пиво. Здоровы они пить, твои рабы и стражники — хоть один-то, казалось, мог бы воздержаться, но нет: все напились, и все мертвы.
— Ты лжешь! — вскричала Маллиана, пытаясь прорваться на кухню, но мужчина свободной рукой зажал ей рот. Маллиана замахнулась на него кулаком, но он заломил ей руку за спину. Флакон вместе с котом покатились на пол.
— Не веришь? — тяжело дыша, спросил незнакомец, и Маллиана приглушенно вскрикнула, когда он вздернул ей руку еще выше. — Пошли, я покажу тебе твоих слуг.
Он пинком открыл дверь и втолкнул в нее Маллиану. Первое, что она увидела, были остекленевшие глаза одного из стражей. Он весь побагровел, словно от удушья, и лежал головой в луже рвоты на одном из длинных столов. Пол был усеян телами других. Здесь, похоже, и вправду лежала вся стража и все рабы, и от запаха смерти у Маллианы перехватило горло.
— Говорил я тебе, — спокойно молвил незнакомец, — все мертвы.
Маллиана какой-то миг во все глаза смотрела на мертвых, не веря тому, что видит. Как мог один человек убить столько народу? Потом запах смерти снова ударил ей в нос, и она ясно осознала: без смены свечей и без стражи храм обречен. Резким рывком освободив руку, она сплюнула, чтобы прогнать дурной вкус изо рта, и простонала:
— Что ты натворил?
Незнакомец, смеясь, откинул капюшон и подставил лицо мерцающему свету очага. Шрам был еще уродливее, чем Маллиане показалось поначалу: бугристая рваная рана стянула всю правую сторону лица, будто насмехаясь над левой половиной, принадлежащей пригожему молодому человеку лет двадцати с небольшим. Выражение, с которым смотрела на него Маллиана, еще больше позабавило его.
— Так ты не узнала меня? — Маллиана только икнула, утратив дар речи, а гость насмешливо покачал головой: — Ах, госпожа, как ты дурно обращалась со мной — а я был так терпелив, я носил тебе золото... Теперь моему терпению пришел конец. — Он опять заломил Маллиане руку, вызвав крик боли. — Как по-твоему, почему я каждый раз спрашивал Талассу, хотя мог бы иметь любую? — Маллиана, страдая от боли, недоуменно потрясла головой. — Я расскажу тебе одну историю — она не будет длинной. Ты помнишь, чьей невестой была Таласса до войны? — Маллиана снова мотнула головой, но боль сызнова обожгла ей руку. — Помнишь, помнишь! С чего бы иначе ты держала ее у себя все эти годы? Она была невестой сына Иллгилла, верно?
— Да-а... — страдальчески выговорила Маллиана.
— Догадываешься теперь, кто я?
Она не догадывалась. Мужчина нетерпеливо возвел свой единственный глаз к закопченному потолку, прежде чем снова вперить его в раскрашенный лик верховной жрицы.
— Я все эти семь лет прожил здесь, госпожа, по немногие меня узнавали. Потому-то я и рисковал иногда появляться у тебя в притоне. Шрам изменил мою внешность, но я по-прежнему Джайал Иллгилл!
Маллиана попятилась бы, если бы не заломленная за спину рука. Она отвела взгляд от обезображенного лица. Сына Иллгилла она помнила смутно, но сходство, несомненно, существовало, несмотря на шрам. Правда, молодой Иллгилл никогда не бывал у нее до войны, и наверняка Маллиана судить не могла. И все же это лицо было ей знакомо.
— Ты рехнулся! — с трудом выговорила она. — Сюда вот-вот явятся вампиры.
— Не беспокойся, госпожа, меня вампиры не тронут. А если ты будешь умницей и поможешь мне, они не тронут и тебя.
— Чего ж ты от меня хочешь?
— Немногого: проводи меня в комнату Талассы, да побыстрее. — Он извлек из-за пояса кинжал. — А там видно будет. — Кольнув Маллиану острием ножа, он направил ее к черной лестнице.
Маллиана подумала, не позвать ли па помощь — но кто ее услышит? Стража мертва, а все женщины заняты с гостями. А этот человек, тень сына Иллгилла, явно не в своем уме. Подгоняемая уколами ножа, Маллиана, перешагивая через тела, двинулась к лестнице.
Аланда с Фурталом сидели одни на храмовой кухне по ту сторону дома. Старик ел жаркое из миски и теперь шарил рукой по столу, ища кувшин с вином, чтобы наполнить свой кубок, и не зная, что кувшин на буфете вне его досягаемости. Старая дама, отсутствующе глядя в огонь, не замечала усилий Фуртала, и тот, потеряв наконец терпение, встал и спросил:
— Где вино?
Алапда не отвечала, размышляя о событиях прошлого и будущего, — она, пожалуй, осталась бы безучастной, даже если бы Фуртал потряс ее.
Она обладала даром ясновидения, и минувшее наряду с грядущим являлось перед ней в спокойные, как сейчас, минуты. Но Алапда никогда не видела с полной ясностью того, что прямо касалось ее. Так, о смерти своего мужа она не знала заранее. Не знала Аланда и того, что Талассу отнимут у нее в эту самую ночь, как раз перед побегом.
Аланда собирала воедино доступные ей обрывки будущего, зная, что где-то там Таласса должна быть. Провидица странствовала в вихре красок и движения, где порой мелькали формы и картины. Один образ повторялся постоянно. Заснеженный город — ранний вечер — рубиновые башни горят в лучах заката — снега тянутся до самого горизонта — и она посреди большого двора; подымается поземка, и что-то движется к ней сквозь метель — Аланда различает белое как снег лицо сердечком: это Таласса, а рядом Аланда видит маску сегодняшнего жреца. Но что это за место? Страна Теней? Нет, город как будто находится в пределах этого света... Видение исчезло, как всегда, и Аланда застонала в досаде, вновь видя перед собой только пляшущий в очаге огонь. Жаль, что она не успела поговорить с Серешем до того, как он поднялся наверх, не расспросила его, что он намерен делать. Сереш послан, чтобы вывести их отсюда, но как он собирается это осуществить? Пока что по крайней мере он занимается точно тем же, чем все остальные пришедшие сюда мужчины, а полночь уже совсем скоро!
Аланда не слышала, как Фуртал подошел к ней, — языки пламени поглощали все ее внимание. Она снова вызвала перед собой уродливую маску пришельца, и та возникла в огне, сама сродни огню, как и тот, что носил ее. Аланда прозревала в нем гнев, ярость, стремление разрушать, но вместе с тем и уязвимость, и некую незаживающую рану. Сила в нем уживалась со слабостью — этим он был сродни Талассе.
