Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака
— Это я сам пишу, — сказал он, — меня здорово забавляет оживлять придуманных мной персонажей… Ведь все они не могут даже шевельнуться. Моим самым большим творческим успехом я считаю вот этот…
Он ткнул пальцем в одну из картин, на которой был изображен мрачный вельможа с золотистой лентой.
— Этот, представь себе, сам добился того, что может вытягивать руку. Очень упорный тип, однажды он даже схватил меня, когда я шел вот здесь, меня чуть кондратий не хватил от страха… Идешь вот так, размышляешь, и вдруг его рука — хвать… Эй, Сэдрик, пошевели-ка лапкой.
Мне показалось, что губы нарисованного вельможи слегка побелели от гнева, но сам он не шелохнулся.
— Гордый, — сказал Оссиан, — а я вот закрашу тебя, гордого, что ты тогда скажешь?
Глаза Седрика бешено завращались, и рука зашевелилась.
— Видал?! — вскричал Оссиан. — Я сделал… Не буду я его закрашивать, ни к чему это… Нравится он мне. Потому что упорный.
Вельможа на портрете перестал шевелить рукой и застыл, успокоенный, что его жизнь вне опасности. Картина, казалось, превратилась в самый обыкновенный рядовой портрет, каких полным-полно в галереях цивилизованных городов.
— Идем! — Оссиан пошел дальше. Он свернул за угол, а меня вдруг кто-то ухватил за руку и резко дернул за портьеру, в полумраке я не сразу разглядел симпатичную девушку с черными как смоль волосами, которые держала длинная заколка.
— Привет, красавчик, — быстро проговорила она.
— Привет… — выдавил я.
— Люцинда-а-а!!! — вдруг бешено заорал Оссиан. — Не ешь его!!!
Я отпрянул от девушки, странно было даже представить, чтобы она могла кого-то съесть. Девушка обернулась на крик и рассерженно зашипела, оказалось, что клыки у нее как у кошки — в два раза длиннее и острее остальных зубов. Кто-то отдернул портьеру, за занавески хлынул свет, и Люцинда поспешила убежать. Напоследок она еще раз бросила на меня взгляд, в котором пылало плотоядное желание.
Оссиан тяжело дышал. Должно быть, ему пришлось быстро бежать, что в его возрасте было совсем небезопасно.
— Уф, — он с трудом переводил дух, — успел… Это была моя сожительница… Любит, понимаешь ли, время от времени сожрать кого-нибудь из гостей.
Несколько ошарашенный происшедшим, я еще раз посмотрел в ту сторону, куда скрылась Люцинда.
— Но ты можешь ее не опасаться, — сказал Оссиан, — я контролирую ситуацию. Раньше времени она тебя не съест.
— Хотелось бы верить…
— У нее тело красивой молодой женщины, а аппетит тигрицы. — Судя по блеску в его глазах, Оссиан очень любил свою сожительницу. — В моем возрасте начинаешь ценить телесную красоту, — вдруг разоткровенничался он, — когда я ее встретил, мне показалось, что я сгораю изнутри, поначалу, должен тебе сознаться, ее аппетиты были такие, что она покушалась даже на меня, но потом поняла, что со мной можно проделывать куда более приятные вещи.
Он с довольным видом рассмеялся, а я представил, каково это жить с женщиной, которая в любой момент может тобой пообедать… или поужинать. Впрочем, наверное, все мужчины порой испытывают чувство, что женщина, с которой они сосуществуют, буквально ест их изнутри. Так что ничего нового в этом не было. Просто у Оссиана и Люцинды эта ситуация воплотилась в жизнь.
Мы дошли до конца коридора, и Оссиан толкнул одну из дверей. За ней была узкая и длинная комната, которая кончалась решетчатым окном. Дверь изнутри была обита железом, да и вдоль одной из стен тянулись металлические ячейки.
— Все это предохранит тебя от Люцинды. — Оссиан потер ладошки. — Ей совершенно нельзя доверять, помнится, она проделала с одним из моих постояльцев такое, что испортила все стены и ковры, но я на нее зла не держу, тем более что она сама все убрала.
— Да? Сама? Тогда действительно, зачем держать на нее зло…
— Рад, что мы понимаем друг друга, — Оссиан положил мне руку на плечо. — Ну что, пойдем, просветим тебя и узнаем, что ты из себя представляешь?
— Это еще зачем?
— Ну как же, ты пришел ко мне в гости, набиваешься в ученики, наверное, не просто так, должно быть, у тебя есть какие-то проблемы, которые я мог бы помочь тебе решить…
Я замялся ненадолго, поскольку не знал, чего на самом деле можно было ждать от Оссиана. А вдруг решение проблем включает в себя вскрытие черепной коробки или еще какие-нибудь забавные стороны общего обследования, но Оссиан меня успокоил:
— Тебе это никак не повредит, кроме того, ты сможешь узнать ответы на некоторые важные для тебя вопросы…
— Да в общем-то у меня нет никаких вопросов… — я немного замялся.
— Такому юноше, как ты, — Оссиан вкрадчиво взял меня за локоть, — стыдно бояться каких-то пустяков, это даже не лекарское обследование, так просто посмотрим на твою карму, на твою внутреннюю сущность, возможно, узнаем много всего интересного.
— Ну хорошо, — согласился я, чем вызвал на лице Оссиана широкую улыбку.
— Прекрасно, — воскликнул он, — пошли же со мной…
Мы прошли в левое крыло замка и по узкой винтовой лесенке стали спускаться вниз. Я шел следом за Оссианом, который нес в руке толстую свечу, бросавшую блики на шершавые каменные стены… Вверху вдруг послышался шорох, я поднял голову и увидел, что там по-кошачьи метнулся в сторону и скрылся за изгибом лестницы смутный силуэт.
— Люцинда! — громко проорал Оссиан, но ему никто не ответил… — Не волнуйся, — сказал он мне, увидев, что я вцепился в перила лестницы так, что даже костяшки пальцев побелели, — она только пугает тебя, это у нее игры такие…
Он еще раз посветил свечой вверх, а потом развернулся и продолжил спуск.
Мы оказались в обширной алхимической лаборатории, заставленной склянками с разноцветной жидкостью, колбами, всевозможными железками и банками… Здесь стоял резкий неприятный запах. Центр лаборатории занимал огромный шар, гладкий и прозрачный, сделан он был из стекла, а внутри помешалось что-то вроде густой жидкости.
— Это мой философский камень, — Оссиан ласково погладил округлый бок, — вещь красивая и нужная… Он нам поможет в исследовании… Так, вставай вот здесь.
Он подвел меня к шару, заставил коснуться его рукой, потом поднял ладони и стал медленно поводить ими в воздухе, произнося диковинные слова. Тот, кто учил его колдовству, должно быть, сам был очень древним, потому что заклинания, исходившие из уст Оссиана, были составлены из слов праязыка. Я мучительно вслушивался, стараясь понять их смысл, но он таинственным образом ускользал от меня. Наконец поверхность шара стала заметно мутнеть, шар словно нагревался, он подернулся едва заметной пеленой, а потом жидкость внутри забурлила, вдруг стала фиолетовой, оранжевой и серой одновременно. Непонятно, каким образом возникали эти цвета, но я их отчетливо видел.
