Денис Чекалов - Между двух войн
Изогнутые усы показались над волнами Мрака. Голова твари, что пробивалась из иного астрального плана, вскоре должна была показаться передо мной.
Я соскочил с дракона и подошел к астральной щели. Членистые щупальца выползали из отверстия все быстрее. Я вытянул руку, и мои пальцы погрузились в клубящиеся облака Тьмы.
Наполовину рассеченный минотавр, пошатываясь, подходил к Франсуаз. Из его распоротого живота падали наземь кровавые ошметки внутренностей.
Девушка перехватила меч и вогнала его в подбородок твари. Минотавр, вопя и корчась от боли, обхватил себя за распоротый живот, в агонии раздирая зияющую рану. Франсуаз вырвала меч из головы минотавра, и он рухнул на кучу собственных внутренностей.
Черные лапы твари вздрагивали, касаясь моих пальцев. Я дотронулся до астральной пробоины и почувствовал, как натягиваются границы мироздания.
Универсумы развернулись передо мной, вспыхивая тринадцатью хрустальными сферами. Они раскрылись украшенным веером, постоянно меняясь местами; ледяной поток обдал границы миров, и веер закрылся.
Облака Мрака начали редеть; астральная щель затягивалась.
Франсуаз оказалась рядом со мной. Ее меч пронесся по краю закрывающегося отверстия. Отрубленные лапы чудовища застучали по мостовой, зловонная кровь хлестала из обрубков.
Тварь забилась. Изогнутые усы начали прятаться в тающих волнах Тьмы. Отсеченные щупальца молотили по краям астральной щели.
– Нет, – расслышал я глухой голос, что приходил к нам из другой сферы астрала. – Дай мне уйти.
– Я дам тебе уйти, – прорычала девушка. – В Ад.
Перехватив меч, она по рукоять вонзила его в клубы Мрака. Острый клинок пробил голову твари, рассекая мозг.
– Пощади, – простонало чудовище.
– Поздно просить об этом, – ответила Франсуаз.
Она с силой провернула меч, разнося в клочки мозг многолапого монстра. Глухой вопль заставил содрогнуться стены домов. Кровь с новой силой хлынула из обрубков щупалец – и иссякла.
С жестокой улыбкой Франсуаз вытащила меч. Голубоватая молния пробежала по пространству, закрывая астральную щель.
11
Франсуаз склонилась над дервишем, бессильно распростертым на треугольном паланкине.
– Он будет жить, – сообщила она. – Надо только восстановить его силы.
Жрицы Розового храма окружили меня. Их теплые пальцы касались моей груди, гладили по лицу. Голубые одеяния девушек вблизи казались воздушными. Они открывали каждый изгиб обнаженных тел.
– О прекрасный эльф, – проговорила одна из красавиц. Золотая диадема на ее голове выдавала в ней верховную жрицу. – Мы обязаны оказать тебе почести…
Она взмахнула рукой, и остальные девушки расступились. Они продолжали ласкать меня, но стояли теперь по бокам.
Верховная жрица провела рукой по моему подбородку.
– Можно прямо здесь… – проворковала она. Красавица отшатнулась, когда в горло ей уперся кончик меча.
– Трахнитесь лучше с бычками, девочки, – произнесла Франсуаз.
Жрицы Розового храма не спешили. В силу своей профессии они нередко встречались с ревнивыми женами и любовницами.
– Ты тоже можешь присоединиться к нам, сероглазка, – ласково произнесла верховная жрица. – Тебе понравятся наши ласки.
* * *– «Тебе понравятся наши ласки», – передразнила Франсуаз, хлопая по столу деревянной кружкой. – Это бордель какой-то, а не город.
– Ты едва не порубала их на куски, – проговорил я.-
Френки, ты такая неконтактная.
– Неконтактная? – Франсуаз взвилась так, что остальные посетители таверны стали на нас оглядываться. – Я должна была трахаться с шестью шлюхами – это, что ли, значит быть контактной?!
– Френки, – сказал я, – но стоило ли махать мечом? Ты напугала их до полусмерти. Можно было просто дать пару оплеух.
– Они только этого и ждали, – мрачно процедила Франсуаз. – Сам видел, как они смотрели на хлыст у меня на поясе.
– Что делать, Френки, – вздохнул я. – Ты пробуждаешь в людях самые низменные эмоции. Девушка пнула меня ногой под столом.
– Как ты закрыл астральную щель? – спросила она. – Дервиш чуть копыта не откинул, а все равно не смог.
– Я эльф, – сказал я.
Франсуаз отхлебнула из кружки, ожидая продолжения, но я не стал ничего больше говорить.
– Это – все? – спросила она.
– Этого достаточно, – заверил я.
– Майкл, – Франсуаз склонила голову, рассматривая меня, – хлыст все еще при мне. Я развел руками:
– Как я могу объяснить то, что происходит само собой? Просто я могу закрывать двери между мирами – и все. Я не служу Свету, я вообще никому не служу. Моя душа мне не принадлежит. Я отказался от всего, что мог иметь, ради того, что хотел иметь. Закрывать двери для меня так же естественно, как для тебя хлебать эту невероятную гадость.
Франсуаз ткнула нос в свою кружку и помотала головой.
* * *– Нет, Френки, он нас не узнает, – заключил я.
– Все равно, – упрямо ответила Франсуаз. – Мы должны пойти к нему и спросить. Мне надоел этот маскарад. Она с отвращением дернула свое купеческое платье.
– Ну да, спросить, – сказал я. – Молотить его головой об алтарь, пока он не расколется. Дервиш, его череп или алтарь. Да он не скажет нам, сколько ног у собаки, если его не обмануть.
– Только обманывать ты и умеешь, – прорычала Франсуаз.
В глубине души она понимала, что я прав. Это и было причиной ее негодования.
Я всегда прав; порой я сам немного от этого устаю.
– Дервиш потерял сознание прежде, чем мог нас увидеть. Жрицы давно в своем храме, на коленях перед прихожанами. Нас могут узнать разве что священные буйволы.
– Пусть попробуют.
Услышь божественные быки, каким тоном были произнесены эти слова, они сами содрали бы с себя шкуру и запеклись на вертеле.
Веселый народ вновь толпился на широких улицах Курземе. Ужас, владевший людьми несколько часов назад, улетел так же быстро, как свежий ветер пролетает над шпилями минаретов.
Жрицы Розового храма позаботились о том, чтобы вернуть дервиша в его покои. Останавливаясь на площадях, люди рассказывали друг другу о случившемся, расцвечивая свои истории все новыми подробностями. Детали эти были тем более невероятны, что почти никто не видел, как разворачивались события.
– А потом земля разверзлась, – с жаром рассказывал торговец сладостями, – и высыпали из нее всадники – все в золоте, а вместо глаз у них были жуки, вот такие огромные.
Прохожие, обступившие его прилавок, завороженно кивали головами. Не пройдет и пяти минут, как кто-нибудь из них станет пересказывать эту побасенку, переиначив ее на свой лад.
