Елена Кочешкова - Болтливые куклы
Но, может, все бы еще обошлось, не догадайся глупый Хекки стащить отцовский табак. Совсем страх потерял, бесстыжий, и решил проверить, насколько далеко можно зайти в своих шалостях. Старшим он ничего не сказал - все сам провернул. И хватило же ума ко всему в придачу уронить мешок в воду...
Хоть старшие были ни при чем, влетело всем. И крепко. Красный от злости Мо так отлупил отпрысков, что те потом еще полгода ходили как шелковые. А проказливого Хекки в тот же день взял за ухо и отвел прямиком в храм Великой Богини. И даром мать выла им вслед, цеплялась руками за рубаху мужа и пыталась отнять у него сына.
Мо был непреклонен.
Товар ему Хекки загубил начисто и тем самым оставил всю семью без доходов. Отличных сушеных листьев в украденном мешке было столько, что хватило бы на несколько недель хорошей торговли. Да тут как раз накануне один из соседей похвалялся табачнику, что в храме дают неплохую награду за мальчишек. Если, конечно, от тех может быть хоть какой-то толк.
Так что Мо долго не думал. У него уже давно зрело подобное решение, а тут все сошлось. И невыносимо досадный убыток, и обещанная награда в храме, и возможность избавиться, наконец, от самого хлопотного из детей. Мо здраво рассудил, что уж лучше вложится в остальных трех сыновей, они, конечно тоже те еще лоботрясы, но какой-никакой, а толк из них выйдет. Парни росли крепкими, сильными - точно не пропадут. А этот... позор семьи, иначе не сказать. Мелкий (весь, гаденыш, в дядьку своего), худой, смазливый, как девчонка! Мо вообще сильно подозревал, что за этот довесок должен благодарить своего негодящего братца, но жена в грехе не сознавалась, хоть убей, а сам братец уже два года не появлялся в Таре.
Хекки сразу понял, что дело пахнет горелым, но до самого храма не догадывался, что именно задумал отец. И только у ворот сложил в уме все обрывки из родительского скандала и внезапно осознал, чем ему грозят эти мрачные серые стены.
Выл и заливался слезами он так, что все прохожие и уличные торговцы оборачивались вслед. Но табачник крепко держал сына за ухо. И ни один мускул на лице Мо не вздрогнул - чего вздрагивать, если решение принято. А жена... ну что жена? Поплачет да уймется, дурная баба. Как бы еще новых не нарожала...
В храме служители внимательно посмотрели на Хекки и назначили свою цену - не самую высокую, Мо ждал большего, но торговаться он не стал. Отпустил, наконец, распухшее ухо своего младшего и на прощанье велел зареванному Хекки вести себя как подобает. А потом ушел вместе с одним из служителей забирать обещанную награду.
Другой служитель взял Хекки за руку и увел прочь из большой залы для прошений.
Прямиком в покои, где работал старший управляющей.
Большой и очень хмурый мужчина с бритой головой взглянул на плачущего мальчишку недобро, велел немедленно замолчать и подойти ближе. Он долго рассматривал испуганного Хекки, задавал какие-то странные вопросы и даже зачем-то заглянул ему в рот.
- Отдайте танцорам, - сказал управляющий служителям и мгновенно забыл про нового обитателя храма.
Дальнейшее Хекки запомнил как один сплошной кошмар.
Сначала его раздели донага и заставили мыться в храмовой купальне. При этом с головы до пят натерли невозможно едким порошком, который таки смыл даже ту грязь, с которой не могла справиться мать.
Потом весь остаток дня, голодный и напуганный до икоты, он сидел один в маленькой пустой комнате с зарешеченным окном высоко над головой. И никакой еды не дождался.
А ночью его отвели в высокую башню и там наградили клеймом на пятке. Это было так больно, что Хекки орал на весь храм и даже не особенно запомнил все те страсти, которые ему пообещали в случае попытки убежать.
Спустя несколько дней, когда ожог на ноге зажил, а первый страх почти прошел, он, наконец, оказался в спальне для мальчиков из танцорской школы.
И инстинктивно сжался в комок, стараясь стать маленьким и незаметным.
Хекки видел угрозу в каждом из обитателей этой комнаты. Особенно его напугал высокий мальчик с белыми, точно кость, волосами. Он был такой суровый, с пронзительным высокомерным взглядом и статью настоящего обладателя 'золотой крови'. В первый момент впечатлительный Хекки даже подумал, что по спальне ходит настоящий демон, однако же никто от беловолосого не шарахался, значит все-таки он был человеком...
На нового обитателя этой маленькой общины никто особо внимания не обращал. Все были заняты своими делами - обсуждали минувший день, готовились ко сну... Только один из мальчиков, самый невысокий, время от времени бросал на Хекки взгляды, в которых тому примерещилось сострадание.
И сын табачника очень обрадовался, когда узнал, что его место для сна будет рядом с этим тихим и спокойным учеником. Хотя 'обрадовался' - это громко сказано, радоваться он в те дни вообще разучился. Скорее уж просто вздохнул с облегчением: длинноволосый мальчик с задумчивыми глазами казался здесь наименее опасным.
Когда в комнате погасили все свечи, и разговоры стихли, Хекки особенно отчетливо ощутил, как далеко осталась вся его прежняя жизнь. Добрая мама с руками, пахнущими едой, задиристые братья, ласковые сестры, строгий отец - все они были в эту ночь дома... Вместе.
А Хекки остался совершенно один.
Жалость к себе переполнила его сердце, и нелюбимый сын табачника снова расплакался, да так сильно, что уже не мог успокоиться сам. Только когда рядом с ним зазвучал тихий голос, это волшебным образом помогло ему сдержать горькие всхлипы.
Говорил тот самый задумчивый мальчик с соседней кровати. Хекки не особенно вслушивался в слова, ему было достаточно знать, что рядом с ним снова есть кто-то живой и добрый.
А когда его плеча коснулась теплая маленькая ладонь, он понял, что не останется один в этом страшном месте.
Через несколько дней Хекки уже вполне освоился в танцорской школе. Ему ужасно не нравилось рано вставать и уделять столько времени глупым занятиям, но зато в храме хорошо кормили. Не очень часто, зато сытно. А если Хекки начинал страдать от голода в тот момент, когда до следующей трапезы еще слишком далеко, он просто убегал в сад, где стоял большой алтарь с подношениями, и без лишних угрызений совести прятал по карманам сытные рисовые шарики, фрукты или даже сладости. Иногда ему удавалось стащить такие пряники и конфеты, каких он прежде не видывал даже в лучше дни своей прежней жизни.
На занятиях по разным наукам Хекки скучал невыносимо. В свои пять лет он вполне сносно умел считать и мог узнать самые важные слова на вывесках. Те, что про еду. А большего ему и не требовалось. Но строгие наставники заставляли учить столько всего! У Хекки голова шла кругом.
