Роберт Холдсток - Кельтика
На приготовления ушел всего один день. Ночь мы провели в лагере внутри заграждения. Мы лакомились едой, приготовленной Миховаром, пили молодое вино, которое Илькавар обнаружил в глиняном кувшине среди мусора на берегу. Вина было немного, но вольки добавили в него пряностей и подогрели. Благодаря всем этим усилиям усталость и раздражение были забыты и на смену им явились остроумие и желание делиться разными историями.
Тайрон поведал нам свою версию мифа про Дедала и его сына Икара, согласно которой отец пропустил сквозь тело бронзовые сухожилия, чтобы закрепить механические крылья. Илькавар спел нам песню, к великой радости Урты, зато, судя по мрачному виду Ясона, ему понадобилось все его терпение, чтобы дослушать до конца. Миховар и его товарищи сплясали для нас под бой барабана, добавляя к танцу звериные выкрики, а порой довольно мелодичное пение. Это был танец в честь успешной охоты на тигра, которая позволила забрать у зверя его дух. Как мы узнали, тигры редко появляются в их землях, они считаются вестниками перемен и знамением удачи.
Потом Улланна оплакивала свою родину, к счастью, плач был коротким, а Конан и Гвирион как-то странно загудели, довольно мелодично. Они объяснили, что столь необычные звуки «выражают потаенную потребность всех мужчин и женщин в безопасном доме на земле предков».
Миховар остался равнодушен к их пению. Слишком сентиментально для него.
— Вам вряд ли захочется заводить дом в земле наших предков, — заворчал он. — Снег по самую шею, мороз пробирает до костей, а норки жрут ваши ноги. В нашей песне все-таки поется про охоту и добычу…
Костры начали затухать, Конан пошел от костра к костру, он подбрасывал дрова, возвращая огонь к жизни и даря нам тепло. Катабах и Рубобост занимались лошадьми. Манандун и Урта отошли в сторону, негромко разговаривая. Но вот Манандун поднялся, оставляя командира одного. Он знаком показал Улланне, что беспокоить Урту не стоит.
Тогда Улланна присела, завернулась в плащ, положила рядом копье и меч и принялась смотреть на звезды. Она не шелохнулась, когда Урта поднялся, надел плащ и вышел из ограждения. Я пошел за ним на некотором расстоянии, пока не убедился, что он направляется к реке. Он неподвижно застыл у воды, в которой отражались звезды, поднял взгляд к небесам и погрузился в свои мысли.
Я хотел поговорить с ним, рассказать, что я решил пойти впереди аргонавтов, но момент был явно неподходящий. Однако я недалеко ушел, другой человек неожиданно вынырнул из темноты, настороженный и любопытный, от него сильно попахивало вином. Он подошел и обнял меня за плечи:
— Я сейчас разговаривал с плаксивым ибернийцем, а он посоветовал спросить у тебя. Давай погуляем. Я слышал, что ты от нас уходишь, скажи хотя бы почему.
Ясон, как всегда, сразу переходил к делу, при этом весьма дипломатично.
Мы пошли вдоль реки в противоположную от Урты сторону.
— Он уже чует подлых своих предателей, — сказал Ясон, оглядываясь на одинокую фигуру кельта. — Кажется, он вызывает титана. Кельты всегда обращаются к титанам, когда возникает нужда.
— Мы все будем там, когда возникнет нужда.
— Мы? — Ясон остановился и пристально посмотрел мне в глаза. — И ты тоже?
Интересно, что наговорил греку Илькавар? Словно отгадав мои мысли, Ясон продолжил:
— Илькавар сказал, что ты знаешь, как быстро попасть на юг. Я спросил его, где же ты можешь оказаться. Я беспокоился о тебе, потому что девчонка из Похйолы тоже пропала.
Ниив? Она скорее всего где-то рядом, наблюдает за нами из темноты.
— Да, он все правильно сказал, — подтвердил я. — Под землей есть проход, который ведет вперед, я смогу обогнать вас, а может быть, и армию Бренна. Я вас покину ненадолго, чтобы проверить путь. Больше ничего не могу тебе сказать, кроме того, что меня поймало мое прошлое, с ним требуется разобраться.
Ясон пожал плечами:
— Всех нас поймало наше прошлое. Почему ты должен быть исключением? Но ты должен был сказать мне раньше, до того как мы приготовили повозки и лошадей. Мы все можем пройти туннелем.
Я тут же вывел его из заблуждения. Ни один смертный не сможет пройти через ворота в подземный мир. Это возможно только после смерти. Илькавар, как он утверждает, родился для таких путешествий, правда, ходит он вслепую. Как и некоторые другие аргонавты, он — полулегенда, получеловек. Тайрон разбирается в лабиринтах, Рубобост обладает недюжинной силой, Улланна замечательная охотница. Но даже они, кроме, может быть, Тайрона, не смогут пройти под землей.
— И где твой подземный проход выходит на поверхность? — спросил Ясон, помолчав.
— На юге, конечно, — ответил я. — У меня даже есть догадка, где именно, но я не совсем в том уверен. Илькавар поможет мне, если мы вдруг заблудимся.
Ясон недовольно нахмурился, но, заметив улыбку на моем лице, засмеялся:
— Ладно. Тогда желаю тебе удачи.
Но я не стал говорить ему, что это Тропа Медеи или, по крайней мере, проход, соединяющийся с ее Тропой. Я был искренен, когда говорил Ясону, что не совсем уверен. Однако все святилища имеют свой особый запах — иногда сладковатый, как мед, иногда едкий, как сера. А вот запах кедра и розмарина, достаточно сильный, несмотря на присутствие серы, который я уловил при нашей встрече с Медеей, указывал на место, где я уже бывал, а именно на оракул, вполне определенный оракул, если я не ошибаюсь.
— Как я заметил, ты больше не носишь тот зуб-амулет, что подарила тебе девчонка, — неожиданно сказал он.
Сначала я зашил седью в свою куртку из овчины и почти забыл про нее. Но после того печального случая, когда Ниив вмешалась в мой полет над армией в теле сокола, я вытащил ее подарок из своей одежды. Я заподозрил, что она может легко его отыскивать, а мне совсем не хотелось, чтобы Ниив меня преследовала.
Сейчас седья была спрятана на растерзанном Арго, засунута далеко за переборку в трюме.
— Я буду скучать по тебе, Мерлин, — говорил Ясон, когда мы уже возвращались к кострам. — Я прекрасно понимаю, что нахожусь здесь лишь благодаря тебе, твоему упорству и вере в меня. А еще благодаря твоим магическим способностям и тому, что мой мир сошел с ума! Правильно я говорю? Отец и сын снова живут на земле через семьсот лет после своей смерти. — Он задумчиво кивнул своим мыслям. — Да. Пожалуй, иначе как сумасшествием это не назовешь.
В этот момент я готов был сказать ему то, что знал теперь наверняка: Медея тоже жива в этом безумном мире. На самом деле она была жива все эти годы, она странствовала по предначертанному ей пути, долгие годы выжидала, когда ее сыновья снова появятся на земле, выйдут из тьмы на свет, из одной эры в другую и не будут знать о потерянном времени.
