Лэйна Джеймс - Книга камней
Король направлялся по коридору в залу Совета, куда, должно быть, уже переместились все гости. Сандаал пошла следом, держась от короля на изрядном расстоянии. Раф пропустил ее на несколько шагов вперед и покинул свою нишу в стене. Его разум уже пытался анализировать неожиданный поворот событий.
В зале Совета было ничуть не оживленней, чем во дворике, хотя гости пытались поддерживать видимость беседы. Слуги сновали по всему помещению, разнося вино и собирая пустые тарелки.
Молодой Д'Гулар выбрал себе кубок с золотистым ксенарским вином и стал медленно пить, ища глазами королеву. Она стояла в окружении небольшой группы торговцев у подножья тронного возвышения. Раф отставил опустевший кубок и, взяв еще один, стал медленно пробираться сквозь толпу к Джессмин Д'Геррик.
Он услышал, как королева твердо сказала:
— Прошу простить меня, господа, но я не стану обсуждать политические проблемы сейчас. Через три дня по нашему плану состоится заседание Совета. Я рекомендую вам обратиться ко мне с этими вопросами на заседании. Я буду рада, если нам удастся найти взаимоприемлемое решение…
Торговцы раскланялись с ней и отошли с разочарованным видом. Раф от отвращения поморщился — надо же было выбрать именно сегодняшний день для своих мелких проблем! Сделав несколько быстрых шагов, он оказался рядом с королевой и протянул ей кубок с вином. Джессмин удивленно посмотрела на него, но приняла чашу.
— Великий посланник предупредил меня, чтобы я не ела и не пила ничего, кроме того, что предварительно будет проверено. — Джессмин задумчиво смерила его взглядом: — Не хотите ли вы отравить меня, лорд Д'Гулар?
— Есть только один способ узнать наверняка, — улыбнулся Раф.
Взяв вино из рук королевы, он отпил глоток и вернул ей кубок.
— Все еще жив, — сказал он через мгновение и улыбнулся. — Да разве смог бы я причинить вред столь красивой женщине?
На губах Джессмин тоже появилась легкая улыбка, однако глаза ее оставались тусклыми. Она задумчиво отпила вино, и Раф расправил плечи.
— Я искренне соболезную вам, миледи. Наши семьи могут враждовать между собой, но мы-то с вами можем быть друзьями. Кстати, не отыскался ли тот, кто виновен в… убийстве?
Улыбка Джессмин поблекла.
— Нет. Я стараюсь не думать об этом сейчас, и…
— Я понимаю, миледи, — сочувственным голосом произнес Раф, внимательно присматриваясь к группкам людей, медленно дрейфующим из угла в угол залы.
— Мне очень жаль, что мне приходится поднимать этот вопрос, и я был бы рад помочь вам, будь это в моих силах. Однако принадлежность к одному из семейств, которые противостоят вашему величеству, дает мне возможность собирать определенного рода сведения. В Ксенаре, видите ли, информация тоже является оружием, и притом — одним из самых эффективных.
— Ваша недостаточная лояльность по отношению к собственному семейству заставляет меня сомневаться в искренности ваших слов, милорд. — Королева отпила еще один глоток. — Как насчет вашего отца и брата?
Д'Гулар отвернулся.
— Я имею достаточно веских причин, чтобы ненавидеть своего отца, а Кил… он просто пешка, орудие, марионетка Хэррена. Я хотел бы быть честным с вами, мадам.
— В самом деле? А что вы потребуете взамен?
— Ваше расположение, госпожа. И ничего большего.
На губах королевы снова появилась улыбка.
— Ничего больше? Вы становитесь все меньше и меньше похожи на ксенарца.
— Услышь вас мой отец, он бы полностью согласился с вами.
— А как поступят остальные, если узнают, что вы шпионите для Джессмин Д'Геррик?
— Они убьют меня, — молодой человек снова посмотрел в сторону. — У меня уже есть кое-какие сведения, которые я готов передать вашему величеству в подтверждение искренности моих намерений. Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы их выслушать?
— Ваши сведения столь неприятны?
— Увы, да. Столь неприятны, что могут превратиться в серьезное испытание для нашего с вами только что образовавшегося союза.
Джессмин непроизвольно стиснула в руке чашу.
— Говорите же.
— Некоторое время назад, прогуливаясь по коридорам дворца, я случайно столкнулся с королем Гэйлоном Рейссоном, вашим уважаемым супругом. Это было на балконной террасе северного крыла. Гэйлон был в объятиях Сандаал Д'Лелан. Они целовались, ваше величество.
Глаза Джессмин затуманились, заполнившись болью и стыдом. Затем в них промелькнул гнев.
— Не слишком ли вы жестоки ко мне, милорд?
— Нет, ваше величество. Конечно, добавить к вашему горю еще и это может показаться кому-то жестоким, однако вам просто необходимо об этом знать. Мне же остается только желать, чтобы этого вовсе не произошло.
— Если это правда, — твердо сказала королева, — то я надеюсь, что эти сведения, равно как и все остальные, касающиеся королевской семьи, дальше вас не пойдут. Я ясно выражаюсь?
Раф поклонился:
— Конечно, ваше величество. Если вам понадобятся мои услуги, вам достаточно просто послать за мной.
С этими словами он повернулся и отошел со всей поспешностью, какая только была возможна в данных обстоятельствах. Гнев королевы мог быть небезопасным.
Однако его подстерегали и другие опасности. Из небольшой группы гостей высунулась чья-то рука и схватила Рафа за плечо. Хватка была такой крепкой, что Раф почувствовал резкую боль. Его отец, словно огромный медведь, навис над ним и потащил в сторону, прочь от остальных.
— Похоже, ты стал наушником королевы, щенок? Что ты там наговорил ей про меня?
Раф попытался вырваться, но тщетно.
— Мы говорили, — сказал он, скрипнув зубами от боли, — лишь о самых простых вещах — о похоронах и о том, как всем нам жаль малыша. Твоего имени никто не упоминал.
— Смотри, чтобы это было действительно так, — прорычал Хэррен Д'Гулар.
— Если я обнаружу хоть малейший намек на то, что мои дела известны королеве, пеняй на себя, Раф. Клянусь, тебе придется очень несладко.
— Я ничего не знаю о твоих делах, — осмелился огрызнуться Раф. — Ты же не пускаешь меня на свои секретные совещания с остальными.
— Потому что я не доверяю тебе, мальчишка! Ты озабочен только своим собственным благополучием. А на будущее — мой тебе совет: держись подальше от ее величества и от Кила тоже, иначе испытаешь силу моего гнева на своей шкуре. Считай, что я тебе предупредил.
— Да, отец, — негромко ответил Раф опустив глаза, чтобы скрыть свою ярость. — Я повинуюсь.
Удовлетворившись этим, Хэррен выпустил руку сына. На время позабыв о нем, он вернулся к своим оставленным собеседникам, а молодой человек протолкался сквозь толпы собравшихся к ведущим прочь из зала дверям. Он был в ярости. У одного из столов он, впрочем, задержался. Первое, что он сделает, когда вернется домой, — это навестит Кила и отдаст ему обещанные печенья и сладости. Даже такой ничтожный вызов отцовской воле немного усмирил его гнев.
