Джезебел Морган - Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности
– Больно? – тихо спрашиваю её. Девушка сверкает гневным взглядом. Как же! Признаться в том, что ей больно даже от таких царапин, значит унизит честь горцев! Какая же она ещё забавная…
Накрываю её ладонь своей, стараясь совместить кровавые узоры. Кожу начинает щипать, потом щекотка сменяется огненной болью, как от ожога. По потемневшим глазам Риды и плотно сжатым губам знаю, что ей гораздо больнее. Ободряюще ей улыбаюсь одними глазами.
Из-под сжатых пальцев начинает струиться наша смешанная кровь бесконечным тонким ручьём. В тонких царапинах словно шипы из раскалённого железа проворачиваются. Сжимаю зубы, обещаю себе, что не закричу, как на собственной инициации. И не упаду в обморок от боли. Именно после этого меня перестали считать хоть на что-то годной.
В уголках глаз ученицы блестят скупые злые слёзы, но она не пытается отдёрнуть руку, как я когда-то, а просто неотрывно смотрит на формирование кинжала из крови. Когда алая сталь меняет свой цвет на тёмно-серебряный, боль утихает. Теперь наши ладони сжимают костяную гладкую рукоять, оплетённою кожаными полосами. Я, еле сдерживая стон, отшатываюсь от продолжающей сжимать кинжал Риды. Её безучастный взгляд устремлён в одну точку.
Шипя от боли, разглядываю тёмные зудящие шрамы на ладони. И как они могли возникнуть от слабых царапин? Мне, конечно, и раньше приходилось проводить инициации для сестёр, но никогда это не было так больно.
– Ты в порядке? – голос звучит хрипло и низко. Ученица вздрагивает и поднимает на меня пустой взгляд. Глубоко вздохнув, она приходит в себя. С удивлением и недоверием разглядывает свой ритуальный кинжал.
– Всё? – настороженно спрашивает она.
– А тебе продолжения хочется?
– Нет! – В глазах Риды мелькает панический страх. – Это всегда так больно?
– Что именно? – педантично уточняю я. – Если ты о инициации, то нет. Вероятно, на этот раз так получилось, что кинжал мы формировали только вдвоём. Обычно, как я и говорила, для этого есть Семь Старших (скорее, сильнейших, но в нашем клане это одно и то же).
– Нет, – качает головой ученица, вертя в руках ритуальное оружие. – я обо всех ритуалов спрашивала.
– Чем больше боишься – тем больнее, – отвечаю непривычно лаконично. – Пока тебе надо будет потренироваться с призыванием кинжала.
– ???
– Если тебе придётся его бросать во врага (вероятно, придётся), то если ты его позовёшь, он вернётся к тебе.
– Здорово! – ликует Рида. – Это таким образом один кинжал до бесконечности метать можно!
– Нет! – гневно сверкаю алыми огнями в глазах. – Этот кинжал ритуальный. Чувствуй разницу. Его используют только чтобы вены резать. Себе или жертве. Как простое оружие его использовать нежелательно. Это всё равно что… – пытаюсь подобрать сравнение, понятное воину. – … зачарованным мечом хлеб на ужин резать.
Девушка скептически хмыкает над самой подобной идеей, но по её глазам видно, что она прониклась ценностью кинжала.
– Как насчёт того, чтобы прямо сейчас потренироваться в призывании? – лениво интересуюсь у ученицы. Рида равнодушно пожимает плечами, старательно делая вид, что готова прям сейчас осваивать всю высшую магию крови. Ехидно фыркаю.
Из собственной крови создаю небольшой шар-цель и подвешиваю его в десяти шагах от девушки. Оценив расстояние и размер цели, та скептически хмыкает и легко разбивает кровавый шар, осколками-каплями падающий на землю. Торжествующая ученица оборачивается ко мне.
– Ну, а теперь позови кинжал.
По своему плачевному опыту знаю, что это только говорить легко. На самом деле, ритуальное оружие не горит желанием возвращаться к хозяйке. Похоже, Рида это уж поняла. Судя по вихрю её эмоций, она уже испробовала «все» методы: приказывала, просила, умоляла, ныла, надеясь разжалобить кусок кровавой стали. С покровительственной улыбкой советую взывать не к кинжалу, а к собственной крови. Рида кисло косится на меня и послушно закрывает глаза. Кинжал словно в насмешку над её мучениями остаётся лежать на земле.
– А это так обязательно, учиться призывать? – Не выдерживает ученица, устремляя на меня страдающий взгляд.
– Обязательно! – сухо отрезаю я. – Если ты потеряешь свой кинжал, никто инициировать новый тебе не будет. А без кинжала ты потеряешь право именоваться Чародейкой Крови!
– Больно надо, – под нос себе бурчит девушка.
Многообещающе прищуриваюсь.
– Что ты сказала?
– А почему никто не будет инициировать второй кинжал? – поспешно спрашивает ученица. Милостиво делаю вид, что именно это сначала и услышала.
– Потому что для создания кинжала сёстры отдают вместе со своей кровью крохи своей силы. А добровольно ослаблять себя ради идиотки, посеявшей кинжал никто не будет.
Девушка снова уныло уставилась на вожделенное оружие. И снова с тем же результатом.
– Дикая! – кричит мне с другого конца лагеря Кэта. – Закругляйтесь! Уже темнеет.
Обрадовавшаяся девушка вскакивает первой и по дороге к костру как бы невзначай делает крюк и подбирает ритуальный кинжал.
Поднимаю глаза к небу и признаю справедливость сказанного. Сегодня Даэр решил устроить привал ещё до наступления темноты, чтобы потом скакать всю ночь. На моё злобное ворчание, он пояснил, что к встреча назначена к первому свету хмари, а ночевать там в ожидании заказчиков – верх глупости.
Конечно, перспектива трястись всю ночь в седле не вдохновляет никого из воинов, но раз другого варианта всё равно нет…
Глаза слипаются, сидеть в седле нет больше никаких сил, но Даэру втемяшилось, что встретить наших заказчиков необходимо именно так. Встряхиваюсь, неодобрительно глядя на привычных к такому бандитов. К тому же, упорное и неприятное чувство не даёт со спокойной совестью задремать прямо в седле, благо утренний туман укрывает нас от чужих взглядов, и опасаться внезапного нападения нет причины.
Подъехавшая ко мне Кэта некоторое время просто молчит рядом.
– Тебе не кажется, – осторожно говорит она, прислушиваясь к своим словам и чувствам, – что здесь что-то не так?
– Что именно? – мрачно интересуюсь я, в очередной раз зевая. Настроение у меня сейчас никак не подходит для длинных и задушевных диалогов. Бросив на меня понимающий взгляд, магичка снова устремляет свой взор вдаль, словно пытается увидеть что-то за пеленой тумана.
– Я чувствую беду, но не знаю, чем это чувство может быть вызвано. Вот это меня и тревожит.
– По моему мнению, – снова зевок, – тревожить должно всё, чего не знаешь или не понимаешь. Существенно повышает шансы на выживание.
Кэта коротко усмехается и замолкает. Странно, но после её слов сонливость как дождём смывает. Нахожу взглядом дремлющую в седле Риду и нервного, но старательно делающего вид, что он во всём уверен, Даэра. Чуть в стороне меланхоличный Кэрт точит меч. Брусок с пронзительным звуком движется по кромке лезвия, и без того пугающе острого. Несколько других воинов, мало уступающим Кэрту в мастерстве, о чём-то тихо переговариваются. Лэйн, горе-повар, полноватый стрелок (один из лучших в этой банде), не теряет времени даром и уже что-то жуёт. Поймав мой рассеянный взгляд, он мне понимающе подмигивает. После того, как я очень резко высказалась о его стряпне (будто сама умею готовить лучше!), он мало того что не обиделся, так ещё и проникся ко мне родственной симпатией. Теперь я питаюсь в отличии от всего остального лагеря нормальной едой, а не «халтурой», как метко охарактеризовал свою стряпню сам Лэйн.
