Юлия Фирсанова - О грозных пиратах, спящих силах, влюбленных кочевниках и прочем
Мелиор не ошибался в своих предположениях, принцессе действительно доводилось бывать в пустынях раньше. Конечно, влекла ее не эстетика безлюдья, многообразие кактусов, скорпионов или дикая жара, а худые, жилистые, смуглые кочевники со своими странными обычаями. Эти суровые люди интриговали Богиню Любви ничуть не меньше других разновидностей мужчин.25
Так вот, в пустынях Элия путешествовала, хоть и не часто, потому что не любила удушающего пыла огромных пространств песка. Но никогда прежде принцессе не выпадало 'счастливого шанса' присутствовать при песчаных бурях, однако богиня слышала об этих стихийных бедствиях кое-кого из своих кавалеров, среди которых попадались очевидцы явления. И женщина запомнила совершенно точно: если буря не бешеной, сметающей все на своем пути силы, то уцелеть в ней можно, главное вовремя приготовиться к столкновению со стихией.
— Я знаю, как кочевники Цуа-нгаак пережидают бури, — продолжила богиня, под завывания вернувшегося и усиливающегося с каждой секундой ветра. — Возможно, их опыт нам пригодится. Жители пустыни, застигнутые стихией вдали от естественных укрытий, ищут место с подветренной стороны любого понижения, укладывают кругом своих животных, закрывая им ноздри и глаза специальными повязками, чтобы не попал песок, а сами ложатся в середину, за живым барьером, укрываясь плотными попонами и плащами, не пропускающими пыль и песок. Буря может продолжаться сутками, и все это время кочевники проводят под защитой своих плащей и стен из животных. Они могут дышать, не забивая легкие пылью, кроме того, укрыты от колкого песка, летящего с большой скоростью, и способного посечь незащищенные тела, — завершила краткий курс выживания принцесса, выдав всю известную ей информацию.
— Нам остается лишь попытаться повторить их опыт, не имея иных животных, кроме самих себя и двух плащей в придачу на целых четыре человеческих тела, впрочем, довольно широких плащей, — приободрившись, хмыкнул Кэлберт. — Судя по скорости продвижения бури, — приставив руку козырьком ко лбу, четко прикинул пират, — у нас в запасе самое большее двадцать минут.
— Попытаемся успеть, — бодро воскликнул Элегор, взлохматив рукой свои и без того спутанные ветром волосы, — эх, если бы еще скрепить наши плащи в один: сшить или склеить. Вот только чем? У тебя случайно нет лишней иголки? — со слабой надеждой обратился бог к Элии.
Принцесса беззлобно огрызнулась:
— И набор белошвейки в придачу! Герцог, я покровительствую любви, а не вышивальщицам! Могу предложить на выбор шпагу или кинжал, — Элия хлопнула рукой по поясу. — До начала бури вы еще можете успеть заколоться и избавить нас от идиотских вопросов.
— У меня есть кое-что получше, — провозгласил Кэлберт.
— Удавка? — тихо пробормотал Мелиор, но пират уже торжественно извлек из кармана моток чего-то странного ядовито-зеленого. К счастью, принцу было неведомо, что это 'нечто' Кэлберт заботливо припас ко времени абордажа для заклейки рта некоему белобрысому мерзавцу. Корсар собирался взять Мелиора в плен и вдоволь покуражиться в ожидании выкупа.
— Что это? — с легкой брезгливостью, словно предчувствовал что-то недоброе, выгнул бровь принц, поведя плечом, но театральность жеста была испорчена новым порывом ветра, после которого Мелиору снова пришлось выгребать из глаз песок.
— Клейкая лента из жира маленькой, но очень колючей рыбы йост. Склеивает все что угодно в любых условиях, даже в воде. Единственная проблема в применении этого материала — практически полная невозможность отодрать ленту после того, как нужда в использовании отпадет, — радостно пояснил пират.
— Гениальное изобретение, — иронично констатировала Элия, быстро разматывая жгут своего плаща, обернутого вокруг талии вместо пояса, и встряхивая его, чтобы распрямить.
— О да, — ухмыльнулся Кэлберт, почему-то покосившись на Мелиора. Именно из-за последнего свойства и ароматного запаха рыбьего жира, больше всего устраивающих пирата, он и намеревался применять липучку к надменному спесивцу. Но дело обернулось так, что пришлось использовать ее куда более милосердно.
Элия разложила на песке эльфийский дождевик и прижала его руками и ногами, Кэлберт присоединил к нему свой яркий пиратский плащ гигантских размеров, даже Мелиор пожертвовал остатки шикарного ночного халата из шелка ссарду — легчайшего, но сверхпрочного материала, оставив себе лишь набедренную повязку для прикрытия личного достоинства. Элегор с готовностью предложил пустить в дело свои брюки и рубашку, но получил отказ. Ширина и плотность ткани не позволяли использовать ее для изготовления укрытия.
Закипела работа! Мелиор, Элегор и Элия придерживали куски материала, распластавшись по ним подобно паукам-переросткам с недокомплектом конечностей и упрямо противясь всем попыткам наглеца ветра вырвать ткань из-под тел, Кэлберт ползал вокруг и через живые опоры с мотком ленты, скрепляя все что можно и нельзя скрепить. Производство палатки сопровождалось сосредоточенным сопением дизайнеров поневоле, возмущенным шипением особ с отдавленными конечностями и посекундным чертыханьем жертв клейкой дряни, вопреки обещанию пирата норовившей пристать к чему угодно — волосам Мелиора, ногам Элии, рукам Элегора, — но только не к ткани. Однако упорство богов восторжествовало! Через пятнадцать минут процесс экстренной склейки было окончен. Плащ-палатка, создание четырех лучших дизайнеров вычищенного Мира (никого другого в пустыне просто не наблюдалось) была готова.
— Не дворец, но за неимением иного подобающего вашему сану укрытия, добро пожаловать, ваши высочества, — отвешивая родственникам преувеличенно почтительный поклон, констатировал Кэлберт, заботливо пряча остатки ленты.
Элия кивнула, пряча улыбку. Мелиор поморщился. Лишь глаза Элегора, с редкостным энтузиазмом трудившегося над палаткой, засветились восторженным предвкушением продолжения приключения.
Маленькую палатку смастерили таким образом, чтобы края ее, проклеенные по низу двойным слоем клейкой ленты, можно было закопать в песок для придания конструкции большей устойчивости.
— Хотел бы я знать, насколько это сооружение надежно, — заявил скептически настроенный принц.
— Нагрянет буря, узнаешь, — 'успокоил' 'его высочество' Элегор.
— Тебя волнует прочность ткани или ее проницаемость? — вступила в разговор Элия, пока герцог не сказал еще чего-нибудь столь же 'разумного'.
— И то и другое, — скорбно вздохнул принц.
— Мой плащ из малахитовой переливки — это лучшая русалочья ткань, по прочности она не хуже парусной будет, даром что тонка, — огрызнулся Кэлберт.
