Вероника Сейнт - Магическая Трилогия: Спящая Красавица
Виктор даже не хотел думать, чем сейчас заняты ее мысли. Она могла мысленно оправдывать Крысолова, а могла наоборот, пытаться понять, почему его обвиняют. Она была обескуражена и сбита с толку, но наверняка готовилась вернуться к этому разговору как можно скорее.
Собираясь, Виктор размышлял над услышанным. Полученная информация мало могла им помочь, но все же, по крайней мере, теперь все становилось на свои места.
Все, кроме цыганки. По возрасту и этой короткой характеристике можно было прийти к выводу, что это Геда, но Саша своими словами лишила их любой возможности подозревать Звезду.
Виктор собирался так, будто не думал, что снова вернется в этот номер. Осторожно завернул в бумагу пентакль и ножички, упаковал в промасленный пергамент масла и отвары, которые и использовал настолько редко, что брать их с собой на маяк не было смысла, осторожно убрал в сумку книгу теней. Только одежда осталась висеть по шкафам, книги разбросанными по столу и тумбочкам. Номер не стал выглядеть сиротливее, просто в нем почти не осталось ощущения, что здесь живет Гадатель. Виктор забрал самое необходимое и оставил то, что всегда сможет обрести снова.
Он не знал точно, но, почему-то, его мучило плохое предчувствие. Быть может причиной был едва уловимый аромат ладана, преследовавший его с того момента, как Грейс ушла. Будь он моложе и неопытнее, он стал бы искать ладанку, тихо посмеиваясь над Дэвиэной, а не найдя ее долго бы размышлял, откуда же идет этот запах и почему он не исчезает, даже если он уходит куда-то в другое место.
Но сейчас Виктор знал, что это значит. Что значит этот терпко-сладковатый аромат, вызывающий слезы на глазах и желание прокашляться.
Это был запах смерти. Как Гадатель, он предчувствовал смерть, а запах ладана был всего лишь еще одним ее знаком.
Гадатель старался убедить себя, что это не пугает его. Что у него не дрожат руки от того, что этот запах становится все отчетливее и все сильнее его душит. Он знал, что бессмысленно предполагать, кто именно погибнет, но понимал, что от ощущения безысходности он видел мир вокруг намного мрачнее.
— Сосредоточься, — обратился к самому себе Виктор. Ему нужно было отогнать эти тревожные мысли и довериться своей интуиции, она уведет его от беды. А сейчас главное было разминуться с Саймоном и застать Джека врасплох.
Впервые за очень долгое время Виктору было страшно. Не из-за того, что ему угрожала опасность, это был другой страх. Страх перед встречей со своим прошлым и старыми ошибками.
Виктор совершенно не боялся смерти, особенно если она, по счастью, окажется его собственной. Он боялся встречи с Джеком.
Больше всего на свете.
Выбор машины предоставили Грейс. Быть может, именно поэтому Виктор не удивился, увидев, что у выхода из гостиницы их ожидает белый минивен — сейчас девушке больше всего хотелось простора, так что даже машину она выбирала по этому критерию. Виктор с легкостью мог понять это ее желание, ведь даже ему после визита в Безмирье порой становилось не по себе в тесноте или темноте.
Грейс сидела за рулем. Скинув туфли она закинула ноги на приборную панель и, развернув на коленях карту Артура, уткнулась в нее носом, задумчиво изучая.
— Минивен вызывает у меня весьма банальные ассоциации, — Виктор открыл переднюю дверь и влез в машину, устраиваясь на сиденье рядом с Грейс. — Я чувствую себя Американским папашей.
— Что делает меня Американской мамашей, — фыркнула в ответ Грейс. — Не знаю, что больше портит иллюзию: то, что дети великовозрастные, или твой акцент, — она свернула карту и кинула ее Виктору. — Лучше побудь штурманом сегодня.
Виктор молча кивнул и устроился поудобнее.
В машине стоял едкий запах освежителя воздуха — болтающаяся под зеркалом ярко-розовая елочка, похоже, должна была пахнуть клубникой или чем-то подобным, но для Виктора он смешивался с преследующим его ароматом ладана, от чего становился только неприятнее.
На заднем сиденье устроились Пенелопа и Иероним, отодвинувшись друг от друга как можно дальше. В салоне повисла какая-то неловкая пауза, которую тут же прервала Грейс:
— Дорога не должна много занять, наверное, к ночи уже будем на месте, если не заблудимся, — она спустила ноги и завела машину. — А пока мы едем, и вам некуда бежать… — девушка рассмеялась. Машина со скрипом и странным рявканьем сдвинулась с места. — Рассказывайте про Крысолова.
Виктор и Пенелопа хором издали разочарованный вздох. Гадатель понимал, что в случае с Крысоловом Грейс не станет придерживаться своих привычек и рано, или поздно поднимет это тему снова, но все же надеялся, что девушка снова его удивит.
Однако, сюрприз им преподнес не тот человек, от которого Виктор ждал:
— Я хочу знать врага в лицо.
Иероним поддержал Грейс. Похоже, Чистильщик так же, как и Виктор думал, что на маяке они встретят именно Джека.
— Да молчал бы, — Пенелопа скривилась. Воспоминания о Джеке ни ей, ни Виктору не приносили радости, только горечь о том, что все сложилось именно так, а не иначе.
Виктор прикусил губу и уставился на дорогу. Его накрыло воспоминаниями и полузабытыми эмоциями, словно он сделал большой глоток крепкого и горького коктейля из детского смеха, земляники и разочарований.
Произнести первые слова было сложнее всего.
— Я познакомился с Джеком, когда мне было семь, а ему шесть. Я только переехал к Учителю, а Джек жил по соседству, с родителями. Он вообще единственный из нас, у кого была полноценная семья и родные родители. Правда, он еще и единственный из нас, о чьем даре долго никто не знал, даже мой отец, — Виктор на автомате, больше рефлекторно, чем задумываясь об этом, развернул карту и стал рассеянно искать взглядом, где они сейчас. — Что нужно маленьким детям? Хороший друг, даже не просто хороший друг, а почти близнец. Что бы все задуманное подхватывал. Вот и Джек был таким для меня. Мы были как братья. Даже не смотря на то, что я часто уезжал и не возвращался месяцами, ведь у нас было жилье и во Франции, и в Голландии, и в Китае, и в Бельгии. Он всегда был мне братом. Я немного отдалился от него, когда мне было шестнадцать, и я узнал, кто я, ведь я не мог поделиться с ним этим… фактом в моей биографии. Он ужасно психовал и в один из моих побегов увязался за мной. А когда нас вернули, у нас появились новые соседи и Учитель повесил на меня заботу об одиннадцатилетней девчонке, видимо, в надежде, что тогда я стану ответственнее и перестану убегать. Черта с два.
— У меня были рыжие косички, и Джек дразнил меня Пеппи, — вдруг рассмеялась Пенелопа. — Вы были ужасными няньками, ничего не знали о маленьких девочках. Но я вас безумно любила.
