Юлия Морозова - Телохранитель для мессии
Безнадежно испортив гостиничные простыни, удалось, однако, добиться придания моей коже на руках, лице и шее чудесного грязно-коричневого оттенка. Со стороны выглядело это, правда, так, будто я на четвереньках заползла в лужу попить водички, а затем решила макнуться в нее головой. С волосами пришлось повозиться: мало того что они непонятно как успевали очень быстро отрастать и их приходилось обрезать чуть ли не каждый день, так еще и обычная краска ни за что не хотела закрашивать восхитивший Тайю цвет. Пришлось сознаться, что он не естественного происхождения, а результат передовой косметической мысли вкупе с магическими умениями и, к сожалению, мне неизвестен химический состав данной смеси. Туманные намеки на происхождение сырья привели Тайю в благоговейный трепет. Что не помешало ей сбегать на кухню, насобирать там жирной сажи и превратить меня в брюнетку. До конца дня я, чтобы дать краске впитаться и высохнуть, больше не выходила из комнаты, в отличие от моей подруги, которая почти беспрерывно моталась туда-сюда, улаживая какие-то ну очень важные дела.
Кроме всего прочего, бывшую алонию весьма заинтересовал браслет, украшавший мое левое плечо. Робкую просьбу снять его и показать ей я проигнорировала (может, еще и татуировку под ним показать?!), сказав, что сия бижутерия мне безмерно дорога (в духовном смысле) и я поклялась ее не снимать до тех пор, пока не окажусь в Ордене. На замечание о странном месте для ношения браслета был дан ответ, что это символизирует мой отказ выходить замуж. На этом тему предусмотрительно закрыли.
Несмотря на то что все заготовили загодя, спать мы легли далеко за полночь. Наверное, все от волнения. Поэтому, когда утром меня попытались поднять, я еле разлепила веки. Да и что скрывать: люблю поспать! Распорядок Ордена, казалось, избавил меня от этой вредной привычки, но последние события, как это ни прискорбно, сломали мне весь режим. Но я тем не менее умудрилась привести себя в должный вид, впрочем не без помощи Тайи. Она же проследила за тем, чтобы ничего не было забыто, включая опять заснувшую, едва мы ее одели, девочку. Однако это не помешало мне, как только я оказалась в повозке на мягком, душистом сене, скрыться от утренней прохлады под теплым плащом, извлеченным из рюкзака, и мгновенно отрубиться рядом с мирно посапывающей малышкой, предоставив хлопоты, связанные с отъездом, старшей подруге.
В результате чего я проспала наш торжественный выезд из города и пробудилась ближе к полудню, благодаря тому что проснувшаяся раньше маленькая плутовка лазила по нашей колымаге к матери и обратно, не делая различий между сеном и мной. Убрав плащ в рюкзак и шумно потянувшись, я перебралась поближе к Тайе.
— Проснулась, соня. А ты, смотрю, любительница поспать. — Она улыбнулась мне с импровизированных козел.
— Что есть, то есть. Зачем отрицать? — честно ответила я, стараясь поудобнее устроиться рядом с ней. — А у нас попить ничего нет? Что-то в горле пересохло…
Без промедления мне была протянута фляжка с водой. Драгоценная влага неторопливо прокладывала дорогу внутрь, а я наконец соизволила осмотреться. Тусклый, прохладно-влажный Рин казался туманным сном при взгляде на окружающее благолепие. До горизонта простирались сочно-зеленые пастбища с небольшими вкраплениями рощ где-то вдалеке. Солнце не успело еще разгуляться и навести полуденный зной. Дорога, не особо мудрствуя, лежала прямо, а лошади, связанные в один поезд, не поднимая большой пыли, ходко двигались в нужную сторону. Хорошо оплаченная, а потому бдительная охрана, ехавшая на резвых конях вдоль обоза и негромко переговаривавшаяся, совсем не портила картину, хотя и вызывала недоумение царившей вокруг идиллии.
— Когда будет ближайшая остановка? — спросила я, возвращая Тайе фляжку. — Не то чтобы это меня сильно волнует, но по ходу следования могут возникнуть определенные потребности… Ну ты понимаешь.
— Скоро должен быть Хоган, минуем его и ненадолго остановимся, чтобы перекусить, дать отдых лошадям и, конечно, все остальное.
— Вот и славненько, — откликнулась я и мечтательно протянула: — Хорошо-то как! Еще бы музычку сюда…
И словно в ответ на мои мысли чистый женский голос в конце обоза затянул лирическую балладу о влюбленном рыцаре и его невесте, которую избрала ему судьба, не спрашивая мнения заинтересованных сторон. «Тристан и Изольда» местного разлива. Эта песня вернула меня к мыслям о моей судьбе, которая тоже несильно-то интересовалась моим мнением по данному вопросу.
— Тайя, что ты знаешь о Пророчестве? — Эти слова сорвались прежде, чем я успела прикусить свой болтливый язык.
«Если бы ты успевала вовремя это делать, вряд ли у тебя осталась бы хоть половина этого важного коммуникативного органа».
— О каком именно? — легко подхватила тему Тайя.
«А их еще и несколько. Сюрприз, сюрприз». Брысь.
— Ну там Избранная, мессия и все такое… — пространно начала я.
Бывшая алония обернулась ко мне и пытливо посмотрела в глаза:
— Рель, почему тебя интересует именно это Пророчество? Есть какая-то особая причина?
«Может быть, вывалить всю правду? Мол, так и так, Тайя, я и есть Избранная, а в столице меня ждет не дождется мой муженек и по совместительству будущий папашка мессии, и наверняка не просто так сидит, а строит грандиозные планы по моему возвращению. А я, сволочь такая, вовсе не хочу служить суррогатной матерью и спасать этот долбаный мир, вот и подалась в бега». Идея в теории неплоха, но на практике могут возникнуть проблемы.
— Да это все из-за песни, — прикинулась валенком я. — Вдруг подумалось — каково это быть Избранной, причем совершенно не по призванию. Давным-давно слышала обрывки Пророчества, но полного его текста не знаю.
Напряженность сменилась пониманием, и лицо Тайи осветила ободряющая улыбка.
— А я и забыла, что тебя тоже пытались выдать замуж против воли, поэтому ты негативно настроена. На самом деле там ничего такого нет. Если мне не изменяет память, речь идет о светлой и чистой любви между Избранной, той, что родилась не под этим небом, и прямым потомком Единого, то есть отпрыска Императорской ветви, плодом которой явится мессия. Все это, разумеется, в стихах, с множеством разнообразных словесных витиеватостей, так что точного текста я и не помню.
К концу ее небольшой речи я чуть не упала с телеги.
Ух ты! Все страньше и страньше, как говорила одна известная маленькая девочка.
У нас с Дэрришем, оказывается, была чистая и светлая любовь… Как только я не разглядела? Наверное, мне чистота и белизна глаза слепили. Почему заранее не предупредили? Возможно, я и сбегать не стала бы. Лучше подождала бы, пока забеременею (от непорочного зачатия, не иначе), и наслаждались бы мы любовью втроем — я, Дэрриш и Велисса (несомненно, все такой же светлой и чистой). Всем славно и польза, а то таскаюсь как неприкаянная по долам и весям. Нехорошо получается!
