Марина Ефиминюк - Ловец Душ
Он трагично покачал головой и поцокал языком:
– Глупо, девочка, очень глупо!
Денис лежал тут же на полу уже с кляпом во рту, что-то яростно мычал и катался по холодным мокрым доскам. Митрофана увели в конюшню со всеми посетителями и хозяевами таверны.
– Успокойте его, – поморщился Роман.
Какой-то молодчик шибанул моего друга по затылку, тот моментально затих.
– Денис! – отчаянно вскрикнула я.
– Ох ты, – улыбнулся Менщиков. – Дени-и-ис! – Он покачал головой.
– Скажи, Роман. – Я попыталась сбросить чью-то потную ладонь, удерживающую меня на стуле. – Зачем все это? Почему?
– Времена меняются, – пожал он плечами, – теперь мы с бейджанцами дружим. – Он замолчал, невесело усмехнулся. – Я умираю…
Я моментально затихла от такого признания.
– Меня уже не спасти. Так вот, – продолжил он после паузы, – какая-то дрянь сжирает меня изнутри! Меня не вылечили травы, не помог и твой Арсений.
Я вылупилась на Романа, как на чудище лесное.
– Свои дела я передаю самому достойному на окской земле – Микаилу Кафарову. Сначала думал – тебе… оказалось, не судьба. Не смотри так, я с самого начала обо всем знал. О Ловце, о перевороте. Я просто держал нейтралитет.
– Хорош нейтралитет, – с трудом выговорила я незнакомое слово, – ты ведь ему рассказал, что я все-таки нашла заклинание. Они ведь на всякий случай объявили меня в розыск – что, как жива? Я появилась у тебя, и Арсений тут же узнал о моем неожиданном воскрешении и о Ловце узнал. Я права?
Старик усмехнулся:
– Ты все правильно говоришь, девочка.
– Просто еще одна большая игра, а я всего лишь пешка. Разменная монетка. Грош.
Наступила тяжелая пауза, мы с Романом буравили друг друга взглядами: я – яростным, он – спокойным, изучающим. Тишину прерывало лишь мычание связанного Дениса да редкий скрип сапог окруживших нас головорезов. Именно в эту минуту отворилась дверь в таверну и на пороге появился Микаил, одетый в длинную волчью шубу. В открытый проход улетало тепло, а вовнутрь тянуло ледяным холодом. Бейджанец застыл всего на мгновение, а потом стремительно приблизился ко мне. От резкой пощечины у меня заныла челюсть и загорелась щека, от боли потемнело в глазах.
– За Зипа, – прошипел Микаил.
– С каких пор большие люди сами разбираются со своими мелкими проблемами? – Я недобро глянула в его бледное вытянутое лицо, обрамленное седеющей копной длинных волос. Страх прошел, и его место заняла всепоглощающая наглость человека, которому уже нечего терять, потому что за душой ничего не имеется.
– Ты пэрэстала быть мэлкой проблэмой! – прошипел он, от злости и волнения южный акцент стал особенно заметен. – Я окажу тэбэ чэсть, – кивнул он. – Я убью тэбя сам!
Он протянул руку, один из бандитов услужливо вложил арбалет в открытую ладонь. От вида опасного оружия меня затрясло. Денис, вытаращив глаза, замычал еще громче. Микаил приставил арбалет к моей груди. С ужасом я воззрилась на серебристый болт, аккуратно уложенный в идеально круглую выемку.
– Подожди минуту, Микаил! – Роман мягко отвел руку, сжимающую оружие, я непроизвольно перевела дыхание. – Не горячись. Я хочу спросить у Наташи одну вещь. – Он помолчал. – Ответь, девочка, теперь, когда ты дозналась до правды, ты получила успокоение? Ты почувствовала себя отмщенной, когда изуродовала Арсения? Ответь.
Я сглотнула, не понимая, к чему он клонит. Остались ли у меня дела на этой земле? Сто тысяч мелких незавершенных дел! Я не выкрала своего Астиафанта, я не узнала, кто такой Савков, я не успела убежать в Серпуховичи, я так и не попыталась отыскать своего потерянного демона… Я…
…ничего не приобрела…
…не нашла друзей…
…не влюбилась…
…не завела семью…
…не родила ребенка…
И прошептала едва слышно:
– Я почувствую себя отмщенной, только когда увижу твой гниющий труп!
– Ты всегда была дурой! – хмыкнул старик. – Никогда не видела дальше своего носа, никогда ни о ком не заботилась. Я знал тогда, что спасаю чудовище, – он замолчал. – Она твоя, Микаил.
Бейджанец скривил губы, еще сильнее побледнел, а в следующее мгновение молниеносно развернулся и выстрелил в спину трепыхающегося Дениса. Внутри меня что-то оборвалось, голова вмиг загудела, время как будто остановилось. Давидыв не шевелился, на спине, пропитывая рубаху, проявлялось красное пятно. Микаил медленно, словно застрявшая в киселе муха, стал поворачиваться ко мне, прилаживая новый болт. Из последних сил я вскочила со стула, вырвалась из удерживающих меня сильных рук, оттолкнула бейджанца и кинулась к умирающему Давидыву. Из моего горла вырвался звериный рык, перемешанный с паническим «НЕТ!». Я даже не поняла, почему падаю на пол, не осознала, что подкосило ноги. Тяжелый кругляш пчелиным жалом вонзился в грудь, другой укусил ногу, третий застрял в руке. С удивлением я почувствовала странную, разливающуюся по всему телу боль и краем угасающего сознания услышала отдаляющиеся крики и звук разбитого стекла… Потом наступила липкая страшная темнота.
Глава 7
– Она Хранитель? – прошептал один тоненький голосок.
– Не знаю, но Ноэль все время с ней, – так же тихо отозвался другой.
По моей щеке скользнуло чье-то дыхание. Я попыталась пошевелиться, и рука как будто нехотя подчинилась.
– Смотри, – испугался голосок, – она двигается!
– Ух ты! – удивился второй.
Я с трудом приоткрыла глаза, окружающее заволокло белой дымкой, голова вмиг загудела. Поспешно смежив веки, я глубоко вздохнула, будто все это время и не дышала вовсе. Грудь сразу резануло, из горла вырвался отвратительный лающий кашель.
– Воды, – шевельнула я губами.
Усилием воли я повернула голову и через туманную завесу глянула на соглядатаев. Перед лицом проплыло странное видение рыжей копны и широко открытых любопытных глаз.
– Воды, – прохрипела я едва слышно.
– Мама! – вдруг завопили в унисон проказницы. – Мама! ОНА проснулась!
Их звонкие громкие голоса арбалетным болтом вонзились в мою больную голову. Я тихо застонала, едва не теряя сознание. Топот и радостные крики сразу отошли на второй план, осталась только всепоглощающая боль, растекшаяся ртутью по жилам.
В чувство меня привело что-то ледяное, приложенное к горящему лбу. К потрескавшимся губам прижался холодный край кружки, далекий голос уговаривал:
– Ну сделай глоточек, сделай!
Не открывая глаз, я втянула в себя пахнущую бергамотом жидкость, поперхнулась. Горечь обожгла горло, верхнее нёбо онемело, язык задеревенел.
– Что это? – едва просипела я.
– Это поможет тебе, пей. – Глиняный край слегка царапнул зубы.
Следующий глоток дался легче.
