Ольга Романовская - В магической тени
- Вы чего-то от меня хотите? - гоэта отставила чашку. - Какую-то услугу, взамен на подтасовку фактов?
- Услугу? - усмехнулся соэр. - И какую же?
Эллина промолчала и, воспользовавшись, что Брагоньер не видит, поджала босые ноги - по полу бродил сквозняк. Да и в робе было зябко. Однако её движение не укрылось от соэра. Он покачал головой, пододвинул к себе пустую чашку гоэты и на четверть наполнил её коньяком:
- Простыли? Если хотите, заберитесь на стул с ногами - не до приличий.
- Вы подозрительно добры для следователя, - от выпивки, тем не менее, Эллина не отказалась.
Приятное тепло разлилось по желудку, заставив подумать, что услуга может быть не такой и мерзкой. Особенно если вспомнить о камере и длительности тюремного заключения за призыв айга. Если выпить ещё, потеряв счёт времени и пространству, то всё возможно. Практически добровольно.
А он, наверное, специально её спаивает...
- Да видите ли, в чём дело, Эллина, - Брагоньер второй раз назвал её по имени; поза расслаблена, руки сложены "домиком" на столе, - это не принесёт выгоды правосудию. Ну, накажу я за применение тёмного заклинания, за пособничество побегу некроманта, причём, косвенное, основанное на озвученных вами же мотивациях, а не на фактах, фактов у меня нет. И не будет - там совсем другие следы. А вы с некромантом после леса ни разу не общались ни одним из возможных способов. Итак, по обвинению со смягчающими обстоятельствами в виде чистой ауры и чистосердечного признания, дадут вам пять лет. А Гланер Ашерин, гораздо более крупная и нужная мне, и не только мне, рыба, ускользнёт. Вы ценный свидетель, ключевой свидетель. Нет, безусловно, показания могут давать и заключённые, но... Словом, зачем вы в это ввязались?
- Не видела иного способа помочь Малису. Вы бы смогли спокойно жить, зная, что спасший вас человек из-за вас же попал в тюрьму?
- Я бы выбрал законные способы, госпожа Тэр. Пойдёмте в более тёплое место, а то вы уже дрожите от холода. Вас сегодня кормили? - Эллина кивнула. - Ничего, поедите ещё раз и нормально. Вас же ветром скоро сдует!
Брагоньер встал, забрал бутылку с коньяком и подошёл к двери. Эллина покорно встала и последовала за ним: не в её власти отказываться.
Двое ожидавших в коридоре солдат встали по бокам от гоэты, не допуская и мысли о побеге.
Они вышли из тюремного корпуса, пересекли двор, затем ещё один и направились к отдельно стоявшему зданию, судя по всему, жилому. Наверное, дому коменданта.
Конечной точкой путешествия оказалась комната с жарко пылающим камином и сервированным на одного столом. Эллина не сомневалась, что его накрыли для соэра.
Брагоньер отпустил солдат, сказав, что их услуги ему больше сегодня не понадобятся. Заметив, что гоэта до сих пор стоит в дверях, он коснулся её плеча, слегка подталкивая.
Гоэта подошла к камину, подставив озябшие руки огню.
- Как я посмотрю, вы совсем продрогли.
- В камере не жарко, - пожала плечами Эллина и села на ковёр, подогнув под себя ноги.
- Садитесь за стол. Через пару минут подадут ужин.
Гоэта нехотя поднялась и опустилась на отодвинутый для неё стул. Вспомнился другой ужин, устроенный Гланером, и та мерзость, которая за этим последовала.
- Господин Брагоньер, - она смотрела ему прямо в глаза, - я прекрасно всё понимаю, можете не утруждать себя. Гораздо быстрее напоить меня коньяком и... Или мне раздеться прямо сейчас?
Соэр покачал головой:
- Боюсь, вы ошиблись в своих предположениях. Я подобных услуг от женщин не требую и не принимаю. Вы мне ничего не должны. Так что ешьте спокойно.
Гоэта смутилась:
- Разве... разве это было не то условие, не тот выход из положения, на который вы намекали? Зачем вы привели меня сюда?
- Чтобы вы не подхватили чахотку. Вы моя ошибка, госпожа Тэр, и я чувствую себя обязанным исправить её. Вернуть долг. Я был пристрастен в Сатии, выдвинул против вас ложное обвинение. Что ж, сейчас я сниму с вас истинное, тем более, своё наказание вы уже понесли. Не стану портить вам жизнь, но с одним условием: теперь мне должен быть известен каждый ваш шаг. Малейший ваш проступок, попытка к бегству, попытка связаться с вашим бывшим любовником-некромантом, совершить какой-либо магический ритуал, неважно, какой, главное, без моего разрешения, - и следствие будет возобновлено. В качестве меры пресечения - арест.
Брагоньер немного лукавил: Эллина Тэр была ему нужна. Свободная. Да и суд над гоэтой мог отрицательно сказаться на его репутации. Недруги бы не преминули обвинить его в некомпетентности, указав на то, что преступление произошло по его вине: проглядел "паршивую овцу" у себя под носом, потерял квалификацию.
Но все эти объяснения и мотивы пришли немного позже, уже после трезвого размышления над вопросом: "Что же с ней делать?". Сначала же была жалость к этому испуганному исхудавшему, совсем недавно пережившему нервный срыв и тяжёлую душевную травму существу. Случай редкий. Он привык к чужому страху и научился никому не сочувствовать, равнодушно докапываясь до сути. Эмоции вредят следователю, он должен быть безлик, нем и слеп, руководствуясь исключительно служебным долгом и буквой закона. Ничего личного.
А тут Брагоньер дал слабину. Он списал это на совесть и личность обвиняемой: он знал её, а не видел, как обычно, на допросе в первый раз. Соэр действительно был несправедлив к ней, а наказание гоэта и так получила. Довольно.
Теперь остаётся решить, как мотивировать своё решение, что и как написать к заметкам к протоколу допроса, какую резолюцию вынести. Видимо, госпоже Тэр предстояло временно стать невменяемой, подверженной гипнотическому влиянию особой. Для этого придётся сочинить новый текст показаний гоэты, данных уже после магического теста, который, как известно, нарушает все ментальные связи и рушит мороки, и заставить её подписать.
Его размышление прервали тихие слова Эллины:
- Спасибо. Я по гроб жизни буду вам благодарна. Простите меня за то, что я подумала, будто вы потребуете... Или я что-то вам должна?
- Поесть. Я обещал вам долгий разговор... Мы перенесём его назавтра. Что, до сих пор мёрзнете? - он заметил, что она так же, как в допросной, поджимает ноги.
Встал, достал тёплый зимний плащ и протянул ей. Гоэта поблагодарила его и поспешила укутать в него многострадальные стопы.
Подали ужин. Он проходил в молчании: каждый был поглощён едой. Но если Эллина ела мало - сказывались нервные переживания, то Брагоньера нельзя было упрекнуть в отсутствии аппетита. Расправившись с содержимым своей тарелки, он отдал дань коньяку, откинувшись на спинку стула, неспешно потягивая напиток. За первым бокалом последовал второй, судя по всему, не последний.
