Александр Прозоров - Зеркало Велеса
В конце второго дня новик плотно перекусил пряженцами с грибами и брусникой, ушел к себе, но ложиться не стал. Пошарив по сундукам, переоделся в мягкие теплые штаны из шерсти, представлявшей собою что-то среднее между толстым сукном и мягким войлоком, натянул синюю атласную рубаху, поверх которой застегнул вязаную безрукавку и меховой налатник. На голову надел тонг — войлочную шапочку, по кругу отороченную лисьим мехом. Теплую, красивую, но не очень практичную, поскольку у нее не было наушей, которые в холод можно опустить, а когда тепло — завязать наверху. В последний свой день в этом мире Андрей хотел выглядеть опрятным и красивым.
Когда усадьба утихла, он спустился на первый этаж, взял в кладовке заранее присмотренную веревку, на ощупь выбрался из дома, сошел с крыльца и повернул направо. Дозорные и днем, и ночью стояли только у ворот, поэтому опасаться было особо некого. Сделав на веревке петлю, новик накинул ее на один из кольев, споро забрался наверх, перевалил стену и спустился с другой стороны. Раскрутил конец, метнул наверх, надеясь закинуть обратно за тын, но чем это кончилось, не увидел — поскользнулся и со свистом полетел вниз но ледяному склону холма. Пару раз подпрыгнул на каких-то кочках, кувыркнулся через сугроб, свалился на лед Окницы и замер, прислушиваясь к усадьбе.
Нет, там было тихо. Значит, не заметили.
Андрей поднялся на ноги и пошел вверх по течению, к озеру. Проходить перед воротами ему не хотелось. А ну, дозорные службу исправно несут? Тогда наверняка заметят в поле одинокого путника. Зачем?
Снега на озере нанесло немного. Ветер сдувал его под берега, уносил в дубравы и в ивовый прибрежный кустарник. Поэтому крест, утонувший меж темных берегов, Зверев пересек без труда, минут за десять, выбрался на сушу возле «тира», где все еще стояли на своих местах недобитые чурбаки, обогнул подножие тихого холмика и увидел впереди Сешковскую гору, по которой бегали из стороны в сторону призрачные зеленые огоньки.
— Похоже, опять нежить гуляет, — остановился он, переводя дух. — Хотя мне-то что? Я сам, наверное, колдун.
Разум подсказывал, что бояться ему нечего, что с темными силами он управится — вроде не зря учился. Однако ноги внезапно оказались непривычно тяжелыми, и каждый шаг давался с неимоверным трудом.
— Доброй тебе ночи, чадо мое… — Голос прозвучал над самой головой, заставив Андрея вздрогнуть и прищуриться, вглядываясь в темноту. — Что мнешься, отрок? Нешто я не учил тебя заговору на кошачий глаз? А ведь да, и вправду не учил. Теперича, вестимо, и не успею…
Послышался слабый треск, и на склоне заплясал огонек, который быстро вырос в пламя костра. В его свете новик увидел и колдуна, и огромный, плоский сверху камень, что вытянулся от него по левую руку.
— Здравствуй, мудрый волхв, — перевел дух паренек. — Значит, это был не сон.
— Ты о чем, отрок?
— О том, что ты велел мне прийти сегодня к полуночи сюда, на завороженную гору.
— Сон и был, чадо неразумное, — закудахтал старик. — Во сне я к тебе приходил, во сне. Дело это несложное, любой глупец может. Для дела сего перво-наперво на облике человека нужного сосредоточиться надобно. Как образ удерживать получится — представь вокруг человека туман, вроде облака. Рыхлость его явно ощути, мягкость, неспешность обволакивающую. Пройди сквозь облако — так в сон человека и попадешь. Здесь, в этом облаке, можешь картинку придумать, какую желаешь, чтобы жертва твоя увидала, али просто говори с ним, как днем обычным. Лучше всего сны навеваются, когда смертный спит глубоко и безмятежно. Такое в середине ночи происходит али за пару часов до рассвета. Коли «входишь в облако» легко, образы ткутся непринужденно — значит, все получается. А коли в туман войти не удается, развеивается он перед тобой, не пускает — значит, попасть в эту ночь не выходит, новой ждать нужно. Границ для чародейства этого нет, а посему весточку о себе завсегда мне переслать сможешь, куда бы ни занесло тебя нынешнее заклятие.
— Постой, — тут же поймал колдуна на слове новик. — Нечто ты не знаешь, что меня впереди ждет? Ведь наверняка в зеркало Велеса смотрел!
— Зеркало сказало, в иной мир уйдешь ты ныне. Тот, который ни мне, ни тебе неведом. Вестимо, в тот, который придумывал, и попадешь. Получится в этот раз заклятие, зеркало никогда не ошибается. Уйдешь ты отсюда, отрок, уйдешь. Забирайся на алтарь священный, садись там. До полуночи чуток совсем осталось. Посему прощаться нам не получится. Не то останешься тут еще на месяц, до нового полнолуния.
Андрей глянул на небо, но ничего, кроме мрака и пролетающих в свете костра снежинок, не увидел. Хотя Лютобор при своем опыте нужное время и так, наверное, чувствовал.
— Мне раздеваться?
— Нет такой нужды, чадо. Сила в святилище, пусть и павшем, в алтаре древнем велика. И так тебя, словно пушинку, перенесут. Забирайся, садись. Глаза закрой. Как бы в свет, в огонь священный не попасть — ослепнешь.
— Как скажешь, Лютобор. — Зверев вскарабкался на камень, уселся, поджав под себя ноги. — Ты меня слышишь, волхв?
— Чего тебе, чадо?
— Спасибо тебе, Лютобор.
Вместо ответа чародей метнул в огонь что-то трескучее, рассыпавшееся мелкими огненными искрами, начал негромко напевать. И опять, как в прошлый раз, Зверев ощутил, что проваливается в какую-то жаркую, ослепительную бездну… Минутой спустя он нащупал ногами опору, но равновесия не удержал и упал на спину. Глаза ощущали дневной свет, но открывать их Андрей не торопился, памятуя предупреждение колдуна о священном огне. Ослепнуть новику совсем не хотелось.
Однако время шло ничего не изменялось. Новик осторожно приоткрыл один глаз, а поняв, что находится в обычном зимнем лесу — и второй. Поднялся на ноги, отряхивая снег, поправил саблю и снова огляделся.
Это был лес. Самый банальный, березовый. Бело-черные стволы, покрытые искрящимся пушком инея ветви, густой подлесок. Вправо, влево, насколько можно было разглядеть, стояли деревья, деревья, деревья…
— В общем, на квартиру не похоже, — сплюнул новик. — Спасибо, Лютобор, удружил. Надеюсь, хотя бы со страной ты не ошибся?
Впрочем, в его положении были и плюсы. Он попал в этот мир одетым: в налатнике, шароварах, в сапогах, с саблей, ножами и ложкой. А кроме того, снега на земле было всего по щиколотку, так что идти по мерзлому грунту труда не составляло.
Немного поколебавшись, Андрей повернул на север и стал пробираться через кустарник. Минут через двадцать, как и ожидал, новик наткнулся на неглубокое русло ручейка, расковырял его у берега, определяя, куда струится вода, и двинулся вниз по течению. Спустя два часа ручей влился в узкую, в полтора шага речушку. Зверев опять направился по течению.
