Хромой кузнец (сборник) - Семёнова Мария Васильевна
– Хочешь угодить суженому – сделайся, как она.
Но юная Змеиха уже увидала Даждьбога:
– Какой красивый! Весь золотой, прямо светится…
Морана оттащила её прочь с подзатыльником:
– Ишь, загляделась! Ладно, будешь знать, что случается с теми, кто мне не покорствует!
Присмиревшая Волосыня послушно отвернулась от прозрачной могилы и прекрасного ликом Сварожича, принялась твердить заклинание.
Скотий Бог через голову перевернулся от радости, когда Морана вывела к нему невесту, точь-в-точь похожую на Богиню Весны. Лишь глаза были, как у самого Змея, радужные и пустые. Приглядевшись, Волос смутно почувствовал разницу, но в чём дело, так и не понял. А вскоре вовсе забыл.
Стали они вместе вылетать на добычу, кружить над заваленными снегом лесами. А минуло время, родились у них дети, маленькие Змеёныши. Впрочем, Волосыня о них не очень заботилась. Наверное, оттого, что родилась из кукушачьего яйца.
– Повелеть надо Людям, чтобы приводили да оставляли в твоих святилищах девок, – рассудил Чернобог. – Будет кому сопли твоим сынкам утирать!
И повели Люди одну за другой плачущих девок в дань лютому Змею… Иначе грозился немилостивый разметать очаги, выкорчевать леса. Сказывают, иные девки тотчас умирали от ужаса, едва попав ему в когти. Иных он, ярый, сам до дому не доволок. Но и тех, которых донёс, собрался целый полон. Хватило мамок-нянек малым Змеёнышам, хватило чернавок Волосыне в прислужницы. Было, было отчего потом жаловаться Людям – стал народ, мол, не так, как прежде, пригож. То ли злая Морана своим колдовством подталкивала жребий, то ли само получалось, а только попадали к Змею в пещеру все самые милые, да притом работницы, рукодельницы, тонкопряхи, стряпухи… И вот прибежала в кузницу Кия горемычная женщина, та самая, чью дочку он когда-то вывел из лесу: её девчоночка выросла умницей и красавицей, уже сваты заглядывали во двор.
– Ой, головушка моя многобедная!.. – упала Кию в ноги сокрушённая мать. – С дитятком единственным попрощаться велят…
– Погоди, не реви, – отмолвил молодой кузнец. – Попробую твоему горю помочь. А не сумею, тогда будешь дочку оплакивать. Да и меня заодно.
Кий не искал одолеть хищного Змея силой: какое там, если уж двое старших Сварожичей за Железными Горами пропали. Нет, если и оставалась надежда, так разве что на смекалку. Было дело, однажды она его выручила. Поможет ли вдругорядь?
На всякий случай кузнец отправился в дом невесты и поклонился её отцу с матерью низким земным поклоном:
– Иду сироту от Змея оборонять… не поминайте лихом, если вдруг что. А жив возвращусь – поведу вашу доченьку кругом печного Огня… коли отдадите.
Вон как оно вышло! С младенческих лет называли их женихом и невестой, ещё с Киевым батюшкой уговаривались сродниться – а в самом деле помолвить детей пришлось только теперь, на краю жестокой погибели, под накрепко замкнувшимся Небом…
Сказывают, красавица-дочка расцеловала пропахшего копотью кузнеца, потом вынесла печальную, белую с красным фату – подарок к будущей свадьбе от самой Богини Весны, – и низко склонилась перед отцом:
– Покрой, батюшка! Я ведь за другого своей волей не выйду…
И закрыли невесту. Если не Кию – никому больше не зреть её девичьей красоты. Еле ушёл оттуда кузнец… Но всё же ушёл и отправился на лыжах прямо в низину, к Волосову святилищу. Таких святилищ теперь много было повсюду. Давно уже не стало любимых прежних Богов, но ведь жертвовать и молиться можно и без любви – достанет боязни. Быстро бежал Кий, а сам думал дорогой, как бы чудище вернее отвадить.
Разнаряженная, точно на выданье, девчонка уже опухла от слёз – глаз не видно. Первым долгом Кий отогнал от неё мать:
– Да погоди ж ты реветь! Уморишь дочку до времени! Иди-ка лучше домой да затевай пироги, вернёмся голодные, есть станем просить!
Хотя вполне могли те пироги пригодиться и для поминок. Ушла бедная женщина, так и не сведавшая, что из её волоска зародился когда-то Змей-погубитель. А кузнец заставил девушку вытереть слёзы, умыть лицо снегом. Дал в руки ножик и чурочку, велел строгать помаленьку. Да вразумил:
– Как налетит Змей, держись погрознее. Гляди на него, как будто примериваешься. И поддакивай знай, о чём ни спрошу!
…Вот испуганно схоронился серебряный Месяц, не желая зреть непотребства, и издалёка послышался тяжёлый свист перепончатых крыл: это Скотий Бог летел за добычей. Снова затрясло несчастную девку, ножик вывалился из руки. Но кузнец успел ей шепнуть:
– Сказано, грознее гляди!
Змей опустился наземь, взвихрив снежную тучу. Завертел головой, высматривая красавицу. Кий окликнул его:
– По здорову ли, Горыныч? Ну как, выучился выжимать из камня водицу?
Горыныч – так называли Волоса по Железным Горам и ещё оттого, что падал он из-за туч, похожих на горы.
– И ты гой еси, кузнец, – отмолвил он удивлённо. – Нет, не выучился ещё…
– Ну, это беда поправимая, – сказал ему Кий и кивнул на сидевшую девушку: – Я тут сестру к тебе снарядил, она посильней меня будет. Она тебе живо всю премудрость покажет. И тебе, и жене твоей Волосыне, и малым Змеёнышам…
Сирота наконец осилила страх, подняла голову и посмотрела на Змея – как на проказливого кота, подобравшегося к сметане. Опешило чудище: никогда прежде на него так не смотрели! Только и нашёлся Волос спросить:
– А что это она там такое строгает?
Кий ответил:
– Примеривается, хочет вас всех свежевать, да боится шкуры испортить…
Не в шутку перепуганный Змей начал пятиться, заморгал… А смышлёная девушка оглядела кольчужную чешую, оглядела когтистые лапы – и поддакнула, как сговорились:
– Пожалуй что на подмётки сгодится…
Тут уж у Змея от страха в животе заурчало. Ударил могучими крыльями, взвился и дал дёру, как будто гнались за ним. Такой поднял ветер, что Кия и девушку сбило с ног, замело снегом, едва откопались. Хорошо, Скотий Бог того не видал.
– Эх, жаль, больно быстро удрал, – сокрушался кузнец, пока шли назад. – Не выспросил я у него, что они над Сварожичами учинили, живы ли славные!
Злая Морана долго Волоса укоряла:
– Девки побоялся, негодный! Ты вспомни-ка, с кем силами мерялся! А ледяной зуб на что? Или со страху всё позабыл?
– Да-а! – обижался Змей. – Одного я в спину ударил, с другим и втроём едва совладали, до сих пор хребтина болит! Ты от кузнеца сама бегала, а сестра-то ещё посильнее его, он сам мне сказал…
Говорят, с той поры он летал за данью всё неохотнее, потом совсем перестал. Очень боялся опять наскочить на столь же грозную девку, – не одна она на свете такая! Не соберёшь ведь ни косточек, ни чешуи!
Зато меж Людьми завелись дерзкие и смешливые, начали ходить от деревни к деревне, распевать задорные песни про смелого кузнеца и глупого Змея, на все лады издеваться над Кромешным Миром, над мраком и Смертью. Скоморохи – вот как прозывали этих Людей, и у Чернобога с Мораной не стало худших врагов, разве что кузнецы, подобные Кию.
А маленький сын Перуна и Лели подрастал среди Змеевичей. Играл с ними, потом почтительно и внимательно слушал, чему учила Морана. Он был очень неразговорчив и не расспрашивал о матери, не рвался больше к отцу. Злая волшебница долго пыталась прочесть его мысли, выведать, что сохранилось в его памяти, что поистёрлось. Но так и не сумела. Ведь он был внуком Земли и Неба, внуком Любви и сыном Богов. Стали Морана и Чернобог призадумываться, не вырос бы этот мальчонка им на погибель, – а и вырастет ведь, если недоглядеть… Долго советовались и наконец порешили:
– Оженим их с младшенькой Змеевной, когда подрастут!
Сын Перуна выслушал с низким поклоном и опять ничего не сказал. Вот и поди разбери, что там у него на уме. А ходили за ним всё няньки-чернавушки, те самые, избравшиеся Змею в дань ради своих племён. Только они, хоть и редко, слыхали, как смеётся сын Грозы и Весны. Зато часто случалось им прятаться за его неширокой спиной то от ярого Змея, то от гневливой Змеихи Волосыни. Почему-то те не могли вытерпеть его взгляда: пошипят, пошипят, да и отползут…