Мирей Кальмель - Наследство колдуньи
Теперь она знала, кому Презина передала на хранение второй флакон. И сразу же об этом пожалела: если гарпия снова проникнет в ее сознание, то узнает и эту тайну. Решив пока не думать о неприятном, она поднесла горлышко к губам и залпом выпила горькую жидкость.
Тотчас же тепло распространилось по ее телу, и ей пришлось сбросить одеяло. На коже обильно выступил пот. Пока эликсир оказывал свое действие, Жерсанда встала и спрятала пирамидальный флакон на прежнее место, под юбку.
— Вы уверены, что ей нужно было выпить все до капли? — спросила Филиппина. Она смотрела на Альгонду. Та закрыла глаза. Под воздействием внутреннего огня все тело ее, от головы до пальцев на ногах, постепенно становилось пунцово-красным.
Со стороны казалось, что молодой женщине трудно дышать. Вернувшись к кровати дочери, Жерсанда погладила Филиппину по плечу.
— Не беспокойтесь напрасно. Зло превозмочь непросто. Нам нужно подождать.
Альгонда и вправду не испытывала ни боли, ни иных неприятных ощущений. Она утратила связь с реальностью, обратив все внимание на происходившую в ней внутреннюю трансформацию. Она не знала ее природы, но ощущение было такое, словно эликсир постепенно заполнял каждую клеточку ее тела. Там, где пламя гасло, оставалась не зола, а нечто новое, иное. Той же природы, но более сильное, концентрированное, вибрирующее. Это было похоже на чудесный танец ярких красок, время от времени взрывавшихся россыпью звезд…
Филиппина приложила пальчик к сонной артерии Альгонды, как ее учила сестра Альбранта, когда они вместе лечили дуэлянтов в Сен-Жюс де Клэ, и с тревогой посмотрела на Жерсанду.
— Ее сердце бьется как сумасшедшее! Я едва слышу паузы между биениями. Боюсь, вместо того чтобы спасти Альгонду, мы ее потеряем!
— Успокойтесь, Елена! Я доверяю знахарке и верю, что моя дочь справится с недугом.
— Может, нужно положить ей на живот Элору? Вам я могу сказать: когда я так сделала, вокруг них появилось облако волшебного света и обе приподнялись над кроватью чуть ли не на туаз. И вскоре после этого Альгонда пришла в себя.
— Потерпите еще немного, — с умиротворяющей улыбкой попросила Жерсанда, хотя сама она умирала от тревоги, стараясь этого не показывать.
Внутреннее путешествие закончилось. Но тут же началось новое. Когда перед мысленным взором Альгонды начали возникать, сменяя друг друга, картины из иного, чуждого ей мира, она поняла, что эликсир содержит в себе память о прошлом. Как это происходило, объяснить она не могла. Альгонда видела улицы огромного белого города, который показывала ей Презина. В центре его сверкало озеро. Из него, словно лучи звезды, изливались реки и покидали город каждая через свои ворота. За пределами городских стен реки текли на протяжении нескольких лье, переливаясь в ореоле светящегося тумана, а потом исчезали. По ним на лодках плыли люди. Как и в том видении, когда Альгонда увидела себя и Матье в лодке. Приблизившись к кругу, люди раскидывали руки крестообразно и исчезали из виду, проникая через неосязаемую преграду туда, где по берегам рек раскинулись цветущие луга. Окружающий пейзаж дышал покоем. Скрывался ли ключ к разгадке красот и совершенств этого края в высокой белой башне, под хрустальным куполом которой обретался голубоватый свет? Внутри нее находились люди высокого роста. «Настоящие великаны», — подумала Альгонда. Она увидела, что они стоят возле прозрачного стола с начертанной на нем картой. Три флакона пирамидальной формы из синего стекла стояли на столе в тех местах, где были выгравированы в числе многих других соответствующие им символы. Серебряное кружево, которым был инкрустирован каждый флакон, сплелось, образовав небольшой треугольник, через который откуда-то снизу проходил луч света. Этот голубоватый мягкий свет, многократно отражаясь от хрустальной поверхности стола, наполнял залу.
Альгонде почудилось, что этот свет заполняет и ее — как в тот день, когда Филиппина положила ей на живот маленькую Элору. Но на этот раз свет останется в ней.
В этом Альгонда была уверена. Добро победило.
Очень скоро к ней вернулось ощущение реальности. Она услышала голос матери, успокаивавшей Филиппину.
— Смотрите, мадемуазель Елена, она возвращается! Худшее позади!
Молодая женщина открыла глаза и с улыбкой посмотрела на Филиппину.
— Я прекрасно себя чувствую. Боюсь, мсье де Монтуазону придется как следует постараться, чтобы от меня избавиться!
— Я хочу убедиться, что с тобой все хорошо! Встань-ка с кровати! — потребовала Филиппина, которой хотелось расцеловать Альгонду, но в присутствии Жерсанды об этом нечего было и думать.
Альгонда сбросила одеяло и коснулась паркета пальцами ног. Свет все еще пульсировал в ней. Она ощущала его как приятное покалывание во всем теле. Может быть, так ощущает его и крошка Элора? Мать протянула ей руку, и Альгонда схватилась за нее, опасаясь, что от долгого лежания мышцы ослабли и могут не выдержать вес тела.
Однако ничего подобного не случилось. Она выпрямилась, засмеялась, обхватила Жерсанду за талию и закружила ее по комнате.
* * *Сидония не виделась с Жаком с того самого дня, как он призвал к себе Марту. На следующее утро он уехал из замка в сопровождении сира Дюма с отрядом солдат, младшего сына и старинного друга Эймара де Гроле, барона де Брессье. В последнее время крестьяне стали жаловаться, что волки подходят совсем близко к домам и задирают овец на пастбищах. Сидония решила, что он отправился на место происшествия, чтобы самому во всем разобраться, а оттуда поехал дальше, дабы осмотреть границы своих владений. Это была не первая подобная поездка.
Марта восприняла новость спокойно.
— Ты остаешься, — сказала она Сидонии после разговора с бароном.
— А как же Жанна? — подняла к ней покрасневшие от слез глаза Сидония.
Марта не удостоила ее ответом. Сидония так и не узнала, что между ними с Жаком произошло и о чем они говорили. Она очень скучала по супругу.
— Почему нам нельзя носить волосы распущенными? — спросила Изабелла, одна из младших сестер Филиппины, любуясь своим отражением в зеркале.
Как и остальные сестры, она сидела на низеньком табурете, пока ловкие руки горничной расчесывали ее кудри и укладывали их в замысловатую прическу. Этот невинный вопрос отвлек Сидонию от грустных мыслей. Она с улыбкой посмотрела на падчерицу.
— Разве вам не нравятся косы, которые вам заплела Мари?
— Нравятся, но я думаю, что мне красивее с распущенными волосами.
Сидония перекинула на грудь собственную толстую тяжелую косу.
