Дэвид Эддингс - Властелин мургов
— Я своей волей нанялась к Сади, госпожа Тамазина, — ответила Полгара с изысканной вежливостью. — Мне надо было на время покинуть родные края ввиду некоторых сложностей.
Королева-мать улыбнулась.
— Прекрасно вас понимаю. Мужчины играют в политику, а женщинам приходится платить за их безумства. — Затем она вновь обратилась к сыну: — А как прошла твоя беседа с иерархом?
— Недурно, — передернул плечами Ургит. — Я достаточно унизился, чтобы ему польстить.
— Хватит, Ургит! — резко остановила его королева. — Положение Агахака весьма высоко, И дружба его может оказаться для тебя бесценной. Так потрудись выказывать уважение.
Ургита покоробил ее тон, это было видно по выражению его лица.
— Да, матушка, — смиренно ответствовал он. — О, чуть было не забыл: у жрицы Хабат серьезные проблемы.
Черты королевы-матери исказила гримаса отвращения.
— Поведение этой женщины позорно! — воскликнула она. — В толк не возьму, отчего Агахак все еще ее терпит?
— Полагаю, он находит ее забавной, матушка. У гролимов довольно своеобразное чувство юмора. Сегодня у ее друга, и, надо сказать, друга довольно близкого, — Ургит подчеркнул последнее слово, — случилась маленькая неприятность. Придется ей теперь подыскивать себе другого пособника, чтобы продолжать потрясать своими выходками богобоязненных служителей Торака.
— Ты так фривольно выражаешься, Ургит!
— Почему бы не счесть это симптомом наследственного безумия?
— Нет, ты не сойдешь с ума, — твердо сказала королева-мать.
— Еще как сойду, матушка. Сплю и вижу, как это случится.
— Когда ты в таком настроении, с тобой просто невозможно разговаривать, — пожурила королева не в меру разошедшегося сына. — Ты еще долго намерен бодрствовать?
— Не думаю. Нам с Сади надо еще кое-что обсудить, но это вполне может подождать до завтра. Королева-мать снова обратилась к Полгаре:
— Мои покои весьма просторны, госпожа. Не соблаговолите ли разделить их со мною на время вашего пребывания здесь, в Дроиме, вместе с вашими служанками, разумеется?
— Для нас это величайшая честь, госпожа, — с поклоном ответила Полгара.
— Ну что ж, прекрасно, — улыбнулась королева. — Прала! — позвала она.
Из-за королевского трона бесшумно выступила стройная девушка, на вид примерно лет шестнадцати. Она была в черных одеждах, по ее спине струились длинные блестящие черные волосы. Характерные для мургов темные раскосые глаза, делавшие мужчин этого племени столь грозными, у этой прелестной девушки были лишь слегка миндалевидными, чуть косо посаженными и к тому же огромными, придавая ее лицу совершенно экзотическую красоту. Однако из-за излишне решительного его выражения красавица казалась старше своих лет. Девушка приблизилась к Тамазине и помогла той подняться.
Ургит, помрачнев и посерьезнев, молча наблюдал за тем, как мать, сильно прихрамывая и опираясь на девичье плечо, медленно сходит с тронного возвышения.
— Маленькая памятка от незабвенного Таур-Ургаса, — вполголоса сказал он Сади. — Однажды вечером, пребывая в игривом настроении, он столкнул мать с лестницы, и она сломала себе бедро. С тех пор она такая.
— Но хромота меня более не беспокоит, Ургит, — расслышав слова сына, произнесла королева-мать.
— Удивительно, сколь быстро исцелились все наши недуги после того, как сабля Хо-Хэга пронзила отцовское чрево! — Ургит помолчал и добавил: — Думаю, еще не поздно послать Хо-Хэгу маленький сувенир в знак признательности.
— Это Прала, принцесса из династии Ктэн, — не обращая внимания на сыновнюю болтовню, представила королева Полгаре юную девушку.
— Очень рада, принцесса, — приветствовала девушку Полгара.
— И я также, госпожа, — прозвучал нежный девичий голосок.
Тамазина, опираясь на плечо Пралы, медленно вышла из Тронного зала, сопровождаемая Полгарой, Сенедрой и Бархоткой.
— При виде этой девушки я отчего-то начинаю нервничать, — шепнут Ургит на ухо Сади. — Мать трясется над нею, но у нее что-то на уме. Она ни на минуту глаз с меня не спускает. — Король потряс головой, словно отгоняя навязчивую мысль. — У тебя и у твоих людей был тяжелый день, Сади. Мы продолжим беседу завтра, когда все выспимся хорошенько.
Король протянул руку и дернул за шелковый шнур, и тотчас же где-то за пределами Тронного зала раздался громовой удар гонга.
— Ну почему, почему он должен так оглушительно грохотать? — жалобно сказал король. — Как бы я хотел, дернув за шнур, услышать тихий мелодичный звон.
Дверь в дальнем конце зала распахнулась, и вошел, пожилой мург. Волосы его серебрились, а лицо бороздили глубокие морщины. Казалось, губы эти забыли, что такое улыбка.
— Вы звонили, ваше величество? — спросил он скрипучим голосом.
— Да, Оскатат, — вежливо ответил Ургит. — Не мог бы ты проводить моего доброго друга Сади и его слуг в приличные покои? — Потом он повернулся к Сади. — Оскатат — лорд-сенешаль. Он в той же должности служил еще моему отцу в Рэк-Госку. — От желчной его насмешливости не осталось и следа. — Мать и меня не жаловали в отцовском дворце, и единственным исключением был Оскатат — можно сказать, он даже сделался нашим другом.
— Мой господин, — склонился Сади перед высоким седовласым сенешалем.
Сенешаль ответил вежливым поклоном и снова обратился к королю:
— Тамазина уже удалилась на покой?
— Да, Оскатат.
— Тогда вам тоже пора почивать. Уже очень поздно.
— Да я уже собирался. — Ургит торопливо поднялся на ноги, но тотчас словно опомнился. — Оскатат, я уже не тот болезненный мальчик, который непременно должен проводить в постели по двенадцать часов кряду, — с досадой в голосе произнес он.
— Бремя власти тяжело, — коротко ответил сенешаль. — Вам нужен отдых. — И, обращаясь к Сади, бросил: — Следуйте за мной.
— Ну, тогда до завтра, Сади, — покорно ответил Ургит. — Доброй ночи.
— Премного благодарен, ваше величество.
Покои, куда проводил их мрачный Оскатат, оказались столь же безвкусны, как и весь дворец. Стены выкрашены были в неприятный горчичный цвет и увешаны аляповатыми гобеленами. Но здесь стояла мебель из лучших сортов драгоценного дерева, а голубой маллорейский ковер казался мягким и нежным, словно шерсть живой овцы. Оскатат, открыв перед путешественниками дверь, едва заметно кивнул и удалился, оставив их одних.
— Н-да, этот лорд-сенешаль — само обаяние, — пробормотал Сади.
Гарион же пристально глядел на Шелка, все еще прячущего под капюшоном лицо.
— С чего это ты так усердно маскируешься?
Маленький человечек резким движением смахнул с головы капюшон.
