Светлана Крушина - Северный пес
Засветилась маленькая лампа, по стенам, завешенным темными от времени гобеленами, заплясали тени. В комнате, более похожей на кладовку, из обстановки имелись только два кресла рядом со столиком, и секретер, на котором лежали несколько пухлых томов.
— Садитесь, князь.
Сам Дэмьен садиться не спешил. Подойдя к секретеру, он позвонил в маленький колокольчик, стоявший на его крышке. Звон оказался таким тихим и мелодичным, что за стеной его едва ли было слышно. Тем не менее, через полминуты из-за одного из гобеленов вынырнул парнишка лет тринадцати, темноглазый, с прямыми русыми волосами, одетый не богато, но и не как слуга. Принц тихо сказал ему несколько слов, и он, кивнув, исчез. Дэмьен сел в кресло напротив Грэма.
— Я попросил мальчика принести вина и чего-нибудь перекусить, — пояснил он.
— Вы очень любезны, мой принц.
Дэмьен вдруг поморщился.
— Давайте оставим формальности. Не знаю, как вас, а меня они успели утомить.
— Лично я не успел еще к ним привыкнуть, — криво улыбнулся Грэм. — Титул я ношу не так уж и долго.
— Тем более. Правда, я хочу заметить, что в освоении великосветских манер вы весьма преуспели.
— Это давняя практика.
— Вот как? — Дэмьен приподнял бровь, хотел что-то спросить, но тут вернулся мальчик, и он замолк. С подноса на стол были составлены серебряные кубки, кувшин с вином, блюда с фруктами и хлебцами, после чего мальчик поклонился и исчез так же быстро и незаметно, как появился. Принц своей рукой разлил вино, предложил Грэму отпить. — Попробуйте, оно должно быть недурно.
Грэм сделал глоток. Дэмьен скромничал, называя это вино недурным. Оно было великолепно. Терпкое и густое, оно вызывало в памяти жаркие дни лета и наполняло теплом. Вино было довольно крепким, и Грэм подумал, что хорошо бы захмелеть. Сейчас это пришлось бы очень кстати.
— Отлично, — сказал он.
— Рад, что оно пришлось вам по вкусу… Так где же вам пришлось практиковаться в хороших манерах? Не сочтите за оскорбление, но Корделия, — Грэму показалось, что голос Дэмьена едва заметно дрогнул, — рассказывала, что вы — побочный сын некоего наинского князя, отказавшийся от титула и наследства…
— Перед тем, как отказаться, я все же прожил два года в отцовском доме, — сухо сказал Грэм. — И не будем говорить о моей прежней жизни. Она никого не касается, кроме меня.
В частности, ему очень не хотелось вспоминать и обсуждать обстоятельства, предшествующие получению им титула. Визит к поверенному был не слишком приятен для них обоих, и для Грэма, и для поверенного, — и меры воздействия, примененные к последнему с тем, чтобы он признал в явившемся к нему видавшем виды наемнике наследника светлейшего князя, кому-то могли показаться не совсем правомерными. Да что там говорить: вряд ли они могли даже с натягом сойти за законные.
— Я бы так не сказал, — Дэмьен подался немного вперед, сжал в руках кубок. — Я, например, знаю, что семь лет назад вас разыскивал… мой отчим с тем, чтобы предать вас правосудию.
— Во-первых, это было семь лет назад, — сказал Грэм. — Что было, то быльем поросло; не думаю, чтобы сейчас кто-то вспомнил о том приказе. А если бы даже и нашелся такой человек… Что ж, разыскивался убийца, вор и бродяга Грэм Соло, а не высокородный князь Грэм Соло, сиятельный владелец Ваандерхелма.
— И то верно. В частности, я точно знаю, что на сей момент никакого приказа по вашу душу нет.
— Вот видите.
— Но все-таки, о прошлом мне хотелось бы поговорить. В частности, о том, что связывало вас и Ванду.
Грэм скривился.
— Это имеет смысл? Вы же не можете отдать мне ее, так зачем толочь в супе воду?
— Я не могу отдать ее вам, верно. Но мог бы отдать Тео… при условии, если бы захотела Ванда.
— За человека с таким, как у меня, прошлым? Сильно сомневаюсь.
— Вы же сами минуту назад сказали, что никто не сопоставит вашу персону и разыскиваемого семь лет назад преступника. А вашего отца Тео, может статься, и знает. На севере Медеи ваше родовое имя наверняка известно.
— Возможно, — медленно сказал Грэм. — Но все эти заключения умозрительные, потому что Ванда никакого восторга при виде меня не выразила.
— Вы должны понять, — на удивление мягко отозвался Дэмьен. — Для нее ваше появление стало шоком. Она похоронила и оплакала вас. А мертвецов, согласитесь, встречаете не каждый день. Я отчасти способствовал ее заблуждению. Или, скорее, поддерживал его. Я не знал наверняка, живы вы или мертвы, но согласился соучаствовать Иву в его легенде. Видите ли, я… Попробую объяснить. По дороге в хутор Ив рассказал мне кое-что о вас. По его словам, вы силой навязались их компании и, хотя, спору нет, некоторые ваши услуги оказались полезными, вашей целью было получить от Тео вознаграждение в случае удачного окончания похода. Все бы ничего, говорил мне Ив, если бы вы были просто одним из наемников, от которых все-таки больше пользы, чем вреда, но вы ходили за Вандой, намереваясь соблазнить ее. Ив присягал на верность нашей семье, а значит, должен был защищать Ванду. Я мог судить о происходящем только с его слов, ведь я сам ничего не знал, а он… он мой лучший друг. Я не то чтобы до конца поверил ему, но просто взял на заметку. Ванда была так юна, так неопытна… Мне не хотелось бы, чтобы она натворила глупостей из-за какого-нибудь проходимца. Шестнадцатилетнюю девушку так просто обмануть, имея хоть крупицу обаяния. Мне же показалось, что именно этого качества у вас в избытке, хотя я и видел вас всего ничего.
— Хочу справедливости ради отметить, что мои личные впечатления, сложившиеся о вас, не совсем совпадали с мнением Ива. По его словам, вы были человек без чести и совести. Мне это показалось сомнительным. Разве человек, ищущий во всем свою выгоду, пошел бы на такой риск, на какой пошли вы? Даже самая высокая награда не стоила того. Я сразу подумал, что вас должно было вести что-то иное, не корысть и жажда денег.
— В общем, ни о какой однозначности в суждениях речи быть не могло. И я решил подождать, не делать выводов. Приехав на хутор, я поговорил с сестрой. Возможно, Ванда говорила вам, что мы с детства близки, и никогда у нас не было никаких тайн друг от друга. На этот раз, впрочем, я почувствовал, что она что-то скрывает. Вы ее, несомненно, волновали, но полностью раскрыть своих чувств она не захотела. А возможно, не смогла. Ванда — человек настроения, как говорит матушка, она всегда делает так, как хочет в данный момент ее правая пятка. Насколько я знаю, она никогда не стремилась выразить словами свои чувства. Вообще, она девушка легкомысленная, и легко относилась к прежним своим поклонникам, а их было немало, молодых людей всегда привлекала и внешность, и положение Ванды. Я знаю, как она крутила ими, не испытывая ни малейших привязанностей. Но теперь я почувствовал: происходит что-то серьезное. Меня это озаботило. Можно было, конечно, предполагать, что Вандина влюбленность — если это была влюбленность, — пройдет сама собой, но… Вы зацепили ее. Сильнее, чем ей того хотелось бы.
