Кирилл Кащеев - Донгар – великий шаман
– Ну хоть помер счастливый, – пробормотал Пукы, вытирая кровь из-под носа. И тут же услышал жадное ворчанье – десятки кулей зависли возле него, не отрывая безумных глаз от выпачканной кровью ладони. – Ах, вот оно что… – прошептал он. – Самсай говорил – любимое лакомство! Кровь шамана! А вас-то, мелких, к столу не пустили… Ну сейчас я вам устрою пиршество! – он отшвырнул колотушку и бубен и бегом рванул на развалины стражницкой – подальше от лежащих на земле людей. Оскальзываясь на раскатывающихся бревнах, взобрался на самый верх оставшейся от стражницкой высокой кучи бревен. Выхватив из-под парки отцовский нож, с маху полоснул себя по ладони. Боль показалась ему восхитительно холодной – наверно, таким и был знаменитый поцелуй Снежной Королевы, дар отважным и верным. Пукы широким веером окропил развалины брызгами своей крови. – Нате! Жрите! Идите сюда – возьмите! – он высоко вскинул руку.
По толпе кулей прокатился стон. Стремительно удирающие от ударов молний беглецы зависли на месте. И словно некая непреодолимая сила потянула их обратно. Жужжа, они ринулись к забрызганным кровью Пукы развалинам, десятками и сотнями пикируя на каждую капельку его крови. Послышалось восторженное, захлебывающееся чавканье, где-то вспыхнула первая драка. Вытянувшийся в струнку Пукы видел, как со всех сторон надвигаются жадные глаза духов. Даже те, кто успел отлететь далеко, теперь мчались обратно, не в силах противиться одуряющему запаху шаманской крови. Ну что же Сяхыл, чего он медлит? Где молнии? Пукы запрокинул голову.
Возвышающийся на небесных санях исполинский возница замер. Пучок молний дергался и искрился в его руках. Он растерянно смотрел на тонкую мальчишескую фигурку, плотно, со всех сторон окруженную желтым туманным морем духов болезней.
Пукы огляделся – и понял, что ему не уйти. Духи сбились вокруг, неспособные оторваться от запаха, от вида бегущей по запястью крови. Молнии Сяхыла накроют их – и его!
Пылающий жар ужаса вспыхнул в животе – а голову закружил холодок восхитительного восторга. Ему не придется решать! Не нужно будет судить, действительно ли доброе – это Белое, а все Черное – злое и всегда ли прав Голубой огонь. Он все-таки увернется от предназначенной ему участи. Никогда не назовут его злым черным шаманом, а имя его будут славить – может, даже в Храмах! Ведь он уйдет, унося за собой все болезни Сивир-земли!
– Бей! Ну что встал – бей! – заорал Пукы, щедро разбрызгивая свою кровь во все стороны.
Исполин наверху дернулся, как от пинка. Сгреб зажатые в кулаке молнии. В одно мгновение скрутил их в переливающийся всеми цветами пылающий клубок и швырнул вниз. Нестерпимо сверкающий шар понесся к земле. Волна ослепительного сияния накрыла зажмурившегося мальчишку. Пукы сжался в ожидании конца…
Что-то тонкое и гибкое упало ему на плечи. Стиснуло, вышибая воздух из груди. Послышался громкий щелчок тетивы – и его рвануло вверх и вбок. Пронесло по воздуху… С силой шарахнуло. Пукы заорал от боли и широко распахнул глаза. Прямо под ним слепленный Сяхылом шар-молния врезался в толпу кулей. И полыхнуло! Отчаянный вопль-визг вырвался из глоток кулей, но кольцо нестерпимого света и жара уже катилось по ним, вплавливая оставшийся от них сухой пепел в мерзлую землю. Пламя едва коснулось ног бесчувственного дядьки Томана и, слабо зашипев, погасло у самых торбозов лежащей на земле мис-не.
Сквозь плавающие перед глазами цветные круги Пукы видел, как громадная рука опустилась с небес на двор крепости. Сгребла бегавшего между ошеломленно озирающимися людьми поросенка. Втянулась обратно. Топот копыт растаял в затихающих раскатах грома.
Сквозь боль в отбитом теле Пукы почувствовал, как его медленно, рывками тащат наверх. Мальчишка слабо дернулся – и понял, что его плечи стягивает тугая волосяная петля. Он болтался на веревке под самым краем крепостной стены. Другой конец веревки тянулся через платформу гигантского лука на колесах и уходил дальше, за внешний край. Стрелы в луке не было, а канатная тетива еще слабо дрожала.
Пукы снова поволокло наверх – чьи-то руки вцепились ему в ворот парки и перекатили через край, на стену. Над ним нависла физиономия скуластого мальчишки. Того, кого все называли молодым мастером Хакмаром.
– Слава Высокому Небу – не забыл еще, как аркан бросать, – бормотал тот. – Дед был бы доволен. Вроде тощий ты, а такой тяжеленный! Я думал, стрела тебя аж на ту сторону выдернет, а тебя до края едва дотащило! – Он зло поглядел на Пукы и, задрав тому рукав парки, принялся торопливо бинтовать тряпками располосованную руку.
Пукы со стоном приподнял голову. Стрела выдернет? Какая… Ох, Куль! Который главный. Куль-отыр. До него постепенно начало доходить. Этот скуластый-длинноносый накинул на него петлю – прямо со стены. И пальнул из своего лука. Привязанная к концу стрелы веревка выдернула Пукы из-под удара молнии! Не дав ему погибнуть геройской смертью! Снова заставляя выбирать и решать!
– Зачем? – простонал он, в отчаянии молотя свободным кулаком по льду стены. – Ну зачем ты это сделал?
– Кажется, ты мне очень нужен, стойбищный! – затягивая узел у Пукы на ладони, неуверенно сказал Хакмар. – Кажется, от тебя зависит моя жизнь! – и он поглядел на Пукы с надеждой и вроде бы с испугом. Словно очень боялся ошибиться.
– Тогда хотя бы не называй меня стойбищным! – удивляться Пукы уже не мог. Сил хватило только огрызнуться.
– А как мне тебя звать? – миролюбиво поинтересовался Хакмар.
– Пук… – начал Пукы.
– Как-как? – переспросил Хакмар, и брови его презрительно поползли вверх.
И тут Пукы вспомнил, где он его видел. В видениях. Когда его несло по Великой реке, в Красный чум Калтащ-эквы.
Насмешливый голос тихо зашелестел в его ушах:
Алганыптар хам-на болган
Аскым кежии хуум-дур ийиии!
Я – шаман, который рожден камлать,
В этом – залог моего счастья!
Пукы узнал этот голос – это был его, его собственный голос!
Он тяжко вздохнул, смиряясь, и выдавил сквозь боль в груди:
– Донгар. Меня зовут Донгар Кайгал.
Глоссарий
Арсын – ритуальный платок с зашитыми в уголках монетами, жертва-подарок духам.
Великая река – река, текущая через все три мира – Верхний, Нижний и Средний и соединяющая их между собой. Истоки Реки находятся в Нижнем мире, оттуда она поднимается в Средний, в Верхнем делает петлю и вновь через Средний опускается в Нижний, впадая сама в себя. По Реке души умерших уходят в Нижний мир, а души новорожденных возвращаются в Средний. Путешествовать по Великой реке могут только шаманы. Иногда Великая река предстает в образе Великого древа – его корни растут из Нижнего мира, ствол находится в Среднем, крона – в Верхнем, где она служит коновязью скакунам духов. Потом Древо кренится так, что его ветви свисают обратно в Нижний мир, смыкаясь с корнями (и обитатели Нижнего мира вешают на них чайники).
