Павел Алексеев - Алабай
— Эй, не спи, Ирма, — хлопнул я её по заднице, — Лежишь, глаза зажмурила, ноги сжала, дрожишь как листок на ветру. Не боись, я в бане только моюсь и к голым девицам не пристаю. Так что, парится сейчас будем. Веничком тебя похлещу, потом ты меня. Ну чего ты? Ладно, дрожи, я тебя и дрожащую попарю.
Вот так подсмеиваясь и подначивая девицу, я принялся к помывке. Поддал пару, но так что бы Ирма не сварилась, сам‑то я всяко погорячее люблю. Потом принялся наяривать её веником, но тоже аккуратно. Когда Ирма в изнеможении попыталась от меня уползти на пол, я её окатил холодной водой и открыл дверь, куда она с визгом вылетела. А я ржал, как конь. Такая забавная…
Ну а сам, наддал пару и приступил к нормальному, в моём понимании процессу, под названием — русская баня. Ирма так и не вернулась. Ну и правильно, нечего делать бабам там, где парятся настоящие мужчины. Ибо, это опасно, хе — хе…
* * *После парной, сидел на улице, остывал. Снова появилась Ирма, накрыла стол, разложив лёгкие закуски и поставив жбан с пивом. Я как бы, не особо пиво люблю, но вот так после бани, можно. Квас или пиво, но вот сейчас пива захотелось. Попытавшуюся свалить в дом Ирму я остановил, усадил за стол. Очень меня забавляло её смущение. Ну и в процессе отдыха, завёл разговор на тему — кто она и откуда.
Как оказалось, к нам она попала в составе пленников из Литовского похода. Ну, я знал, что Радомир вёл своё войско кривыми путями, но что на столько кривыми, не знал. Он кроме литовских барончиков пощипал и прусское королевство. Заблудились слегка, бывает. Да там сам чёрт ногу сломит, как я понял. Там в каждом городе свой король, у каждого короля куча детей и все очень гордятся тем, что они королевские дети. Вот оттуда и притащил Ирму. Она оказалась какой‑то там королевной, дочерью какого там прусского короля. Чем больше я её распрашивал, тем больше изумлялся. Да по сравнению с порядками и традициями в этой самой Пруссии, жизнь обычного славянина в нашей самой мелкой деревне — верх цивилизованности. Это же надо додуматься, умершего кладут на пол, и начинается пир. И пьют и гуляют, пока всё не выпьют и не съедят. Соответственно, чем богаче человек — тем дольше гуляют. Как Ирма сказала, могут и полгода гулять. Охренеть… Лежит тело, гниёт, воняет, а вокруг него народ бухает круглосуточно полгода. Бу — эээ… А потом начинаются драчки и делёжка имущества умершего человека между его наследниками и роднёй. И после этого они нас называли — нецивилизованными? Да уж, как они быстро всё забыли.
— А к нам в дом как попала?
— Сама пришла, — Ирма опустила голову.
— Ну, пришла и пришла. А чего так, жениха не нашлось или не понравился кто?
— Никто не понравился. Жила в общинном доме.
Общинный дом, это что‑то вроде общежития в моём мире. Я когда занялся благоустройством города, приказал построить множество подобных домов, взятых на баланс города. Не понравилось мне, что люди уходят из города или бомжуют, только из‑за того, что им негде жить. Ну и пленников есть куда размещать, если что. Порядок там поддерживался как в армии. Наряды на уборку, стирку, готовку. Посторонним можно приходить, знакомиться, общаться, но никаких пьянок в помещениях, никаких гулянок внутри. За пределами — пожалуйста, но внутри — ни — ни. Постепенно привыкли, хотя сначала не поняли, что это их дом, а дом нужно беречь и не превращать его в публичный дом. Ну и свобода выбора была. Негде жить? Приходи и живи. Решил или решила уйти — никто не держит, а если решишь вернуться — возвращайся на здоровье. Такой вот социализм. Естественно, дома были женские и мужские. Хотя, от кого‑то поступило предложение всех вместе селить, вроде как быстрее переженятся. Ага, ну как же… Переженятся. Перетрахаются и там же останутся. Нет, блядские дома я не буду организовывать.
Вот из такого общинного дома к нам и пришла Ирма, пока я валялся в Ведьмином кругу. Как она сказала, никто ей не понравился из тех мужчин, которых она видела в городе. А вот когда она увидела меня, то не могла спокойно спать, я ей ночами снился. Вот она и решила, придёт и всё мне расскажет. Но когда пришла, меня дома не оказалось и её взяли в оборот мои благоверные. Вытянули из неё всё что она знала и не знала и решили её оставить. Ну, а сегодня, когда я пришёл, отправили её ко мне в баню. При этом хихикали, глядя как она испугалась и смутилась. Хотя она себя и настраивала на то, что близость с мужчиной неизбежна и я ей понравился сразу, но вот так — когда это должно случиться прямо сейчас, она испугалась. А Рогнеда и Купава её подначивали как могли, стебались от души, рассказывая разные страшилки. Вот, дурёхи. Знали же, что я в бане никогда не домогаюсь женщин, проверяли уже много раз.
— Вот, а ты на меня даже не смотрел как на женщину, — сказала Ирма и разрыдалась, прикрыв лицо ладонями, — Я тебе не нравлюсь…
— Эй, глупенькая, откуда такой вывод? — изумился я неповторимой женской логике.
— Ты даже меня не обнял, когда я лежала перед тобой голая в бане. Не обнял, не ласкал мою грудь, и у тебя не было это…
— В бане я не домогаюсь женщин, я же говорил, — терпеливо объяснил я прописную истину, — Я туда париться хожу, а не девиц валять. И я не понял, чего у меня не было?
— Ну, это… не было, — Ирма взглядом покосилась мне ниже пояса.
Я давно так не смеялся. Честное слово, так сильно — я не смеялся очень давно. Да так, что слёзы на глазах выступили и всполошённые Купава с Рогнедой вышли из дома и с изумлением смотрели на меня. Жестом, показав им на лавки, я выссказал им всё что я думаю об их проказах и шалостях. На что они похихикали и пообещали исправиться. Ага, так я им и поверил. Не смущаясь, они принялись за мою закуску и крикнули прислугу, приказав принести кваса.
— Всё, всё. Ирма, успокойся я уже, подшутили они немного над тобой, не всё так страшно и я не страшный. Рассказали тебе страшилок, а ты себе додумала остальное. Тебя зачем ко мне отправили? Спинку потереть, веничком попарить, а ты растерялась, смутилась и убежала.
— Так мы не думали, что она такая впечатлительная, — вклинилась в мою речь Купава и пожала плечиками, — Ну и не так мы всё рассказывали, думали, поймет, что шутим. А она всерьёз всё приняла. Да и ты хорош, нет, что бы пожалеть Ирму, приласкать… Начал веником хлестать.
— Ну чего вам неймётся? Я же говорил, что не собираюсь третью жену брать.
— Собираешься или не собираешься, а женщина тебе нужна, — возразила Рогнеда, — Мы на сносях, мало от нас толку как от баб. Чего нос от Ирмы воротишь? Всё при ней, всё на месте. И не отворачивайся, вижу, что понравилась дева, так чего упёрся?
— Отстаньте вы от меня, дурёхи, — отмахнулся я от них от всех сразу, — Ладно, пойду я от вас, болтайте дальше, тарахтелки. Ещё заход сделаю, соскучился по парной.
