Дмитрий Казаков - Ночь судьбы
Когда солнечный диск перестал подниматься, и завис, словно раздумывая, лезть дальше или нет, из лагеря Остроухих на поле выбрались несколько всадников. Помчались по утоптанному за день битвы снегу. В руке переднего на высоком древке бился на ветру белый флаг.
– Мстислав! – бросил князь резко. – Поговори с ними ты!
Воевода кивнул и двинул вперед могучего, мышиной масти, жеребца. Переговорщиков он встретил перед самой линией войск. Князь хорошо разглядел, как величавый Остроухий в травяного цвета плаще поверх богатого панциря долго и горячо втолковывает что-то Мстиславу, как нерешительно оглядывается воевода.
Вернулся тот с таким видом, словно жабу проглотил – глаза выпучены, усы торчат возмущенно, лицо – красное.
– Ну что? – спросил Владигер нетерпеливо.
– Предлагали сдаться, – воевода фыркнул, донельзя напоминая рассерженного кота. – Или просто пропустить их войско на южный тракт.
– И ты согласился?
– Как можно, княже! – возмутился Мстислав. —Ни шагу назад!
– И правильно, – кивнул князь. – Они, пройдя, может, конечно, и на южный тракт повернут, а может, и до Северина доберутся.
– Столько воинов положили, а теперь пропустить? – сказал подошедший Летозар. – Да ни за что!
– Ты хоть и маг, а соображаешь, – одобрительно буркнул воевода, оглаживая бороду.
– Ну, а если пропустим мы их, сдадимся, что они обещают? – продолжил спрашивать князь.
– Что забудут они обиды, нанесенные Эрину, – воевода скривился, – не тронут земли наши и позже заключат мир.
– Как в сказке, – неожиданно улыбнулся Летозар. – Когда лиса просила зайца освободить ее из капкана, обещая более не есть мяса.
– Хороша сказка, – впервые за утро князь улыбнулся. – И что ты им ответил, воевода?
– Что не пропустим мы их. А если мира хотят – пусть сначала с нашей земли уберутся.
– Хорошие слова, – одобрил Владигер. Дальше они пройдут лишь через наши трупы!
ОхотникВершины Драконьих гор остались позади. После недолгого спуска путь выровнялся, и странники шли по засыпанному снегом, мертвому, очень странному лесу. Птицы не пели, живности никакой не было видно, одна от такого леса польза – дрова. Да и древесина местная горит плохо, тепла дает мало.
– Что так тихо? – спросил Хорт у Родомиста на одном из привалов. – Как будто все здесь навечно вымерзло.
– Не знаю, – хмуро отрезал маг. После того, как погиб Леслав, Родомист сильно изменился. Молчал почти все время, ел без аппетита, лишь шагал равномерно, худой, высохший, словно скелет.
– Слушай, Родомист, что с тобой? – нахмурился охотник. – С тобой ведь идти вместе невозможно. Как немой и глухой, честное слово!
– Он погиб, мой ученик, – ответил Родомист, горько улыбаясь. – И виноват в этом я.
– То, что произошло, не исправить, – сказал Ратан. – Надо жить дальше. Ведь ты же сильный человек, Родомист. И сила твоя сейчас бесполезна. Ты словно мертвый.
– Я и есть наполовину мертвый, – отозвался маг. – Мой ученик – часть меня, и эта часть сейчас умерла. Как ощущает себя тот, кому оторвало руку или ногу? А Леслав – более, чем рука. И...
Договорить не удалось. Рядом с треском рухнуло огромное дерево. Раздался голодный рев, и на путников набросилось существо, более всего похожее на плод связи медведя с человеком. Огромная, человекообразная фигура, покрытая короткой шерстью, одним прыжком преодолела пару сажен. Багровые глаза хищно пылали.
Прежде, чем кто-то сумел среагировать, длинные руки отшвырнули в сторону Хорта и Родомиста. Улетая в сугроб, охотник увидел, как Ратан ушел от удара. В руках воина сверкнул меч.
СтарикНеожиданный удар в спину, и Родомист ощутил, что летит. Но маг почти сразу врезался лицом в противно хрустнувший снег. Ободранная о наст кожа тут же занялась огнем. За спиной раздавалось грозное рычание, глухой топот.
С трудом маг поднялся, чувствуя, как гнев, живой и горячий, смывает горечь с сердца, очищает сознание от черного тумана печали. Впервые за последние дни ему захотелось действовать, жить и бороться.
Он обернулся. Зверечеловек наседал на Ратана, нанося могучие удары. Воин уворачивался, пытаясь достать противника мечом, но пока не преуспел. Порождение снежных гор действовало быстро и ловко, хорошо используя преимущество длинных рук. А порезы на них гиганта ничуть не беспокоили.
Очередной удар достиг цели. Шерстистый кулак угодил точно поддых. Ратан согнулся, болезненно хекнув. Бестия разразилась победным воплем, заколотила по груди кулачищами. Там загудело, как в огромной бочке.
Поняв, что медлить нельзя, Родомист вскинул ладонь. Сила прокатилась по предплечью, теплой волной дошла до ладони. С кончиков пальцев сорвалось белесое пламя, обманчиво медленно поплыло к зверечеловеку. Тот не успел и дернуться, как белый огонь окутал его, вызвав рев боли.
Но, к удивлению Родомиста, пламя быстро развеялось, не причинив волосатому гиганту особого вреда.
«Снежный великан!» – сами вырвались слова. О подобных чудищах, полностью нечувствительных к магии, скупо говорят бестиарии. Но из ныне живущих со снежными великанами не сталкивался никто. Магия, примененная только что, убила бы самое крупное живое существо, исключая дракона, за несколько мгновений. Но тут и она оказалась бесполезна.
Замешательством зверечеловека сумели воспользоваться спутники. Свистнула стрела и вонзилась в могучее плечо. На шерсти выступила кровь. Великан зарычал от боли, повернулся к Хорту. Стремительной тенью за спину гиганту проскочил Ратан. Прыжок, и идеально отточенное лезвие ударило в основание толстой шеи, перерубая позвонки.
Ратан отскочил, настороженно поводя лезвием. Снежный великан постоял некоторое время, потом шея его странно надломилась, и огромное тело с гулом впечаталось в снег.
– Что же твоя магия? – спросил Хорт, болезненно кривясь и держась за пострадавший бок.
– Против него не действует никакая магия, – ответил маг, подходя к огромному телу.
– Как так? – спросил Ратан, протирая меч. – Разве так бывает?
– Я думал, это выдумка, – вздохнул Родомист. – Но, похоже, это существо поглощает всю направленную на него Силу, даже самую убийственную.
ВоеводаВсю жизнь Ратан провел на равнине, и теперь лишь качал головой, глядя по сторонам. Слева – горы, справа – горы, со всех сторон – горы. И не какие-нибудь холмы, а исполинские заснеженные вершины, внушающие мощью трепет. Словно бояре в белоснежных шапках, они надменно взирали на крохотных людишек, осмелившихся нарушить покой горной страны.
Для ночевки забрались под дерево, ветви которого, обрываясь в двух саженях над землей, образовывали нечто вроде шатра. Развели костер. Стало спокойно и тепло, ветви мешают видеть горы, и можно вообразить, что ты дома, в родном лесу.
