Виталий Каплан - Масть
Тогда, может, назад к бабке? – перешёл я на Тихую Связь, и так общаться оказалось куда легче, нежели насиловать непослушный язык. – Светлая целительница же…
Целительница? – Я не видел сейчас Алёшкиного лица, и Тихая Связь не передаёт интонаций, но почудилось мне, будто мальчишкин голос полон горечи, а на губах вспенивается гнев. – А может, губительница? Вы сами-то разве не поняли – хворь ваша магической природы, и никаких других Иных в округе нет за сто вёрст! Она – да ещё Отшельник этот. Но он про нас пока не ведает, а вот бабка знает! Помните, вчера питьё целебное вам давала? Вот и не целебное, а ядовитое!
Да зачем это ей? – сопротивлялся я безумному его предположению. – И если уж то порча, то ведь и другой Иной мог наслать. Бывают ведь такие заклятья, что не сразу начинают действовать, а с установленным замедлением. Хоть через минуту, хоть через год! Может, это от Харальда подарочек на прощанье… без малого ведь год минул, как дядюшка меня из столицы в Тверь сманил. Тогда-то Харальд возражать не стал, сказал только насчёт бабы с возу.
Не знаю, как насчёт Харальда, – возразил Алёшка, – да только дядя ваш Януарий Аполлонович тоже маг Высший, неужто не унюхал бы на вас чужое проклятье? Да и их сиятельство Виктория Евгеньевна тоже бы учуяла! В пути же мы никаких Иных с вами не встречали, окромя той несчастной упыришки… да куда ей такую дрянь на вас наложить? Совсем же слабенькая! Остаётся только баба Катя, ведьма поганая!
Так она ж теперь Светлая, – парировал я. – Зачем ей за старое браться, ведьмовские штучки откалывать?
Мог бы я сказать Алёшке, какие мрачные мысли рождаются в мозгах, когда по ним скачет злобный ёж. Например, что губительное заклятье мог наложить и любезный дядюшка, если по каким-то хитрым резонам то оказалось ему выгодно. Я ведь для него кто? Всего лишь фигурка на шахматной доске, где разыгрывается сложнейшая партия. Не пешка, но и не король, коим жертвовать нельзя по непреложным правилам игры. Не более чем слон. И неведомо мне, какова у игры конечная цель, какие гамбиты ради неё измыслил мой престарелый родственник.
Ровно то же мог бы сказать я и о милейшей графине Яблонской. У той свои резоны и расклады, а я к тому же ей совсем никто. Не родная кровь, не воспитанник и вообще иной масти. Меня не жалко, особенно ради великой цели.
Можно было заподозрить и Алёшкиного друга Костю – что, если тот хочет мальчишке блага, то есть избавить от моего дурного влияния? Ведь коли глянуть беспристрастно, то хоть и сделался Алёшка Светлым, но более чем странным. В Дозор идти не желает, от крепостного своего состояния избавляться не намерен, предан мне, Тёмному.
И наконец, заподозрить можно было и самого Алёшку. Вдруг неведомым каким-то образом узнал, как загубил я сестру его Дашу, и всё ныне происходящее – изощрённая его месть?
Но ничего этого говорить я не стал – пусть хотя бы ему не будет больно.
Она Светлая, да вы-то Тёмный, – заметил меж тем Алёшка. – Меня ж вот не тронула, только вас. Да что толку гадать, отчего у неё в голове так сложилось! Только вот что скажу: с той минуты, как вы наземь грохнулись, уже часа два прошло, и как только не вышло вас исцелить, я первым делом то же помыслил, что и вы. То есть что надо бы назад к бабе Кате. Только вот где это назад, а? Будто я не пытался! Думал, доскачу до избушки её, посажу вперёд себя на коня – и к вам. Вас ведь наверняка ворочать сейчас не след, да и долго бы то было… И что же? Тропинка-то, по которой мы ехали, кольцом свилась, уже через пять минут я снова сюда выехал. Ведьмовские штучки, самые обычные. Костя рассказывал.
А по Сумраку не пробовал? – уныло осведомился я, уже догадываясь об ответе.
Ну не совсем же я дурак! – заявил Алёшка. – Пробовал. То же самое с тропинкой и на первом слое, и на втором. На третий нырять побоялся, сил не хватит. Пробовал я и обычными поисковыми заклятьями дорогу к ней пробить, да где там… похоже, сильнее она, нежели вчера казалась. Там не пятый ранг, а пожалуй что и первый! Да и толку к ней пробиваться, коли и впрямь вас отравила? Как я её заставляю исцелить? Не пытать же!
Пытать и впрямь бесполезно. По всему видать – кремень бабка, и если уж учинила надо мною злодейство, то от него не отступится, хоть её огнём жги, хоть заклятьем «Костоворот» крути.
А указка, что она дала? – помедлив, спросил я. – Раз уж к бабке не вернуться, так, может, к Отшельнику скорее выйдет?
Когда в очередной раз перед глазами моими чуть развиднелось, Алёшка показал мне короткий ивовый прутик, что, прощаясь, дала нам бабка. «Направление к Дедушке покажет, – улыбнулась она. – Сильно в кулаке не сжимай, держи так, чтобы не выпал, и куда повернётся, туда и ступайте».
Сейчас прутик бессмысленно крутился в Алёшкиных пальцах, описывая полукруг и ни на миг не останавливаясь.
Поняли? – пояснил мальчишка. – Как с вами беда стряслась, так и указка точно с ума сошла. Пользы от неё сейчас ни на грош.
А может, и раньше не было, – предположил я. Говорить даже по Тихой Связи было всё труднее – внутренние ежи с каждой минутой усиливали свои позиции, боль держала меня в когтях, а вдобавок к ней ещё и тошнило. Правда, холод ушёл, но сие ничуть меня не обрадовало, ибо сменился он жаром. Временами казалось, будто жгут меня в сосновом срубе – как от века поступали с колдунами на Руси. Александр Кузьмич рассказывал, что среди тех бедолаг подчас попадались и настоящие Иные. «Не всегда у тебя достаточно сил, – грустно пояснял он. – Если дали тебе дубиной по башке, то не сразу сумеешь в себя прийти, тень свою поднять, в Сумрак ускользнуть. А порой и могли уйти, да не уходили, потому что людишки на близких бы отыгрались. Вот потому-то и не следует нам заводить семьи… разве только если избранница твоя тоже Иная, но сие великая редкость. Да и дети ваши скорее всего обычными людьми были бы».
Пожалуй, настало время старших вызывать, – решился Алёшка. – Сами-то с хворью вашей не сладим. Пускай портал сюда провешивают и вытаскивают в Тверь. Там уж целители найдутся. И хрен с ним, с Отшельником, с заданием! Провалили так провалили, небо от того на землю не обвалится. У вас где ваша золотая?
Очень мне не хотелось этого делать. Да, снабдил меня дядюшка на самый крайний случай сим артефактом – рыбка в палец длиной, и не золотая на самом деле, а медная. Впрочем, металл – всего лишь дань традиции. Если сдавить рыбку в кулаке – тотчас же установится Тихая Связь с дядюшкой, рыбка словно проглотит разделяющие нас сотни вёрст, и мало того, дядюшка узнает, где я нахожусь, с точностью до аршина и при необходимости провесит Врата. И у Алёшки похожая вещица имеется, глиняный свисток, какие на ярмарках для малых детишек покупают. Но ведь позорно! Какими глазами на меня дядюшка посмотрит! Первое дело, если уж правду сказать, завалил, не сумел сделать мальчишку Тёмным. Второе – тоже, причём, что всего обиднее, за миг до победы.
