Ольга Хараборкина - Слёзы гор
Они оставили меня в отвратительном настроении. Ярость проснулась в глубине души и требовала жертв на свой алтарь. Они еще и спорят на нас. Мужчины везде мужчины, что у гномов, что у людей: все одно и тоже. Терпеть не могу глупые споры. Может, нас вообще уже поделили? От этой мысли стало тошно. В любом случае у меня есть Айрдгал, и менять одного гнома на другого бессмысленно.
Я настолько отвлеклась от действительности, что забыла из‑за чего оказалась здесь. Стало стыдно. Мои родные в опасности, а я думаю о гномах. Но Тьма меня побери, что можно сделать в подобной ситуации? Скажите, и я сделаю! Гар Хейм тоже мне удружил. Будучи Голосом Наместника Предков он может нести его волю, и приказывать всем тем, кто находится у того на службе. Нет, я могу применить магию, но это бесчестие.
Ситуация складывалась не лучшим образом. Теперь я никак не смогу связаться с братом. Даже совет дать не смогу. У них же творится непонятно что, Туман вновь затеял что‑то. Почему проблемы имеют свойство наваливаться все разом?
Вновь тяжело вздохнув, я принялась за еду, которую мне оставили на походном столике. До этого я даже не заметила ее, настолько была поглощена беседой. Люди говорят, что чем больше вздыхаешь, тем больше притягивается неприятностей на жизненном пути. Пора менять взгляды. Но разве при такой жизни можно смотреть на мир иначе? Туман с его порождениями не просто не дает расслабиться, а подкидывает все новые загадки. Кто тот эльфийский мальчик? Что с Бьянкой? Вопросы можно задавать бесконечно, а ответов нет. Замкнутый круг.
Вкус еды я даже не почувствовала, занятая своими мыслями и переживаниями. Поэтому выйдя из палатки, я не сразу заметила странность. Лагерь был пуст. Все готовы были отправляться в путь. Но вокруг было слишком тихо, ни одного женского голоса. Ничего. Изредка были слышны разговоры на гномьем. Куда они дели женщин? Но напридумывать я ничего не успела, ко мне подошел гар Хейм.
— Они все спят.
— Почему?
— Мы пойдем через недра, а человеческий разум не приспособлен к этому.
— Вы всех усыпили?
— Да. Сейчас и ты уснешь. В пище было сонное зелье.
Я с ужасом посмотрела на гнома. С моим бессознательным телом что‑то собираются делать.
— Не бойся.
Дальше меня повело, и если бы не гном, я бы упала на землю. Он легко меня подхватил на руки и зашагал в сторону ямы.
— Опускаясь в землю, мы возвращаемся к истокам. Все, что ты можешь увидеть во сне, будет или было началом чего‑то, — тихо произнес гном. — Лазар, держи, повезешь ее через недра.
Меня легко взял на руки гар Корем и быстро вскочил в седло. Лейф повез нас к яме. Я всеми силами боролась с зельем, но даже целитель не способен был остановить его действие на организм. Мы же уже были на краю ямы, и я с ужасом осознала, что она до краев наполнена чем‑то черным. Земля, она была живой. Она потянулась к нам, приглашая в свои объятия.
— Спи, воительница, — произнес Лазар, и к зелью добавилось заклятие сна. Я провалилась в темноту.
Отступление
(Девяносто семь лет назад, где‑то во владениях эльфов)
Ничего не может быть прекрасней эльфийского леса. В нем ощущается дыхание жизни и красота природы. Но эта поляна давно уже превратилась в выжженный пустырь, в центре которого торчал корявый пень. Первородные, покидая это место, два месяца назад уничтожили Золотое Древо, чтобы оно не досталось Туману. Эльфы не желали оставлять мэллорны своему порождению, боясь последствий.
Этой ночью Туман отступил к землям людей, и друид Гелиард решил воплотить в жизнь свою безумную идею. Он давно хотел спасти свой народ и нашел решение. По крайней мере, так казалось старику. Да, старику. Из‑за преступления, которое они совершили, эльфы лишились вечной молодости и те, кто был старше пятисот лет, утратили юность. За неделю весь Совет Старших Князей превратился в дряхлых стариков, от былой красоты не осталось и следа. Многие, не выдержав расплаты, наложили на себя руки. Жить вечно в облике старца, и потерять былую силу и красоту было не просто ужасно, было чудовищно.
Гелиард надеялся, что сегодня ему удастся спасти свой народ. Каждый знает, что самая сильная магия рождается из смерти, и он готов был заплатить соответствующую цену.
— Лимэль, я хочу повидаться с внуком, — мягко произнес друид. Воин, которому было поручено охранять общинный дом, где спали дети, лишь скупо улыбнулся и сказал:
— Мне очень жаль, мастер Гелиард, но глава веера запретил впускать кого‑либо до рассвета к детям.
— Лимэль, я обучал и тебя и Ксальта, неужели ты дума…
— Мне очень жаль, старший, но нечисть может принять любой облик. Приходите утром.
— Я просто желаю увидеть внука.
— Мне жал…
Воин не договорил: стилет мягко вошел в его тело, пронзая сердце.
— Стар… — не договорил воин и рухнул наземь. Стилет был смазан сильнейшим ядом, обычный удар в сердце не убил бы первородного.
— Мне жаль, мой мальчик, — тихо обронил старик, переступая через тело.
Зайдя в дом, первое, что сделал старик, это накинул заклятие подчинения. Оно не было сильным, но маленьким эльфам больше и не надо, чтобы следовать за стариком.
Дети: всего их было десять, взявшись за руки по двое, пошли за друидом, и только один из них спросил:
— Деда, а куда мы идем?
— Рин, мы будем смотреть на ночное небо.
В отличие от остальных его внук обладал врожденной способностью сопротивляться магии внушения.
— Мы увидим Свет Надежды? — с любопытством спросил ребенок.
— Увидим, — пообещал старик.
Свет Надежды самая яркая звезда на небосклоне. Она всегда видна, даже в плохую погоду. Имя она свое получила очень давно. Эта звезда всегда укажет путь домой, потерявшемуся страннику. Друид подумал, что вот он Свет Надежды для его народа. В какой‑то момент эта мысль показалась ему преступной, но он отогнал ее как назойливую муху. Гелиард ведь хотел помочь всему народу, а не только себе. Вернуть вечную молодость эльфам, чтобы женщины вновь могли подарить потомство, а мужчины сражаться. Поэтому десять жизней никогда не перетянут часу весов на свою сторону.
Эльф в своих великих рассуждениях забыл одну незначительную деталь. Именно из‑за таких «жертв» и появился Туман. В разуме старика он был таким же полновластным хозяином, только породил его личный эгоизм друида. Гелиард даже сам себе не признавался, что свои личные желания, он оправдывает нуждой эльфийского народа.
