Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных
Менее всего Вадима можно было представить катающимся на роликах — но он катался, закладывая по ровному бетонному полу паркинга витиеватые круги. Темные шорты, серая футболка без надписей и картинок.
— Наконец-то, — иронично протянул он.
Котов поставил «Хаябусу» на подножку, перекинул рюкзак вперед, без слов достал маску и протянул Вадиму.
— Блин, прости. Так вышло… Тут проводку тебе еще покоцали, я оплачу, сколько в сервисе скажут.
Вадим скользнул взглядом по маске.
— Спасибо, себе оставь. Счет я тебе пришлю, Котов.
Он подъехал к мотоциклу и погладил сиденье кончиками пальцев.
— Очень тебя прошу. Сам захочешь покататься — пожалуйста. — Тонкие губы заломило сардонической улыбкой. — Только за ключами зайди. Но тот, кто его брал, — пусть больше не трогает.
— Хорошо, — сказал орк. — Извини еще раз, Вадим. Как ты сам вообще? Как Ники?
Вадим не ответил, просто по нему стало видно, что разговор окончен. На душе у Котика сделалось кисла и противно. Ну почему он должен все это разгребать, почему он, почему всегда все косяки ему достаются…
И тут он увидел Макса.
Пританцовывая, мотая головой под бесящийся в наушниках ритм, парень шел по паркингу — целенаправленно к синему «хендаю-солярису», замершему в крайнем ряду. Котов сдернул очки на кончик носа и вгляделся.
За рулем новехонькой, только из салона, машины сидела Оля.
Оля.
Лучница Алора.
Макс подошел, наклонился к окошку, все еще пританцовывая; огляделся, наклонился.
И поцеловал девушку, высунувшуюся к нему через опущенное стекло.
Поцеловал.
— Ой-ой, — сказал Котов, отступая к колонне и стремясь с ней слиться. — Ой, ой…
Макс обошел машину, за ним захлопнулась пассажирская дверца, и «солярис» неспешно отчалил.
Котов затравленно оглянулся. Хорошо, что его не заметили, хоррошо. Плохо было все остальное. Алинка… Котов сразу перестал жалеть себя и начал жалеть девчонку. Ну, Макс, ну, жучара… И с кем? С Олей! Девой — как ее назвал Тайтингиль, да уж…
«Проследить!» — вспыхнуло в голове орка. Пальцы быстро ощупали айфон в кармане. Надо их сфотографировать. Алинка девочка своего времени, на слово не поверит.
Следить… на чем?
Его собственный «амарок» в целости и сохранности стоял тут, на парковке, пригнанный накануне Ирмой, — да только ключи тоже были у Ирмы! Подраненную «Хаябусу» Вадим укатил тотчас же, бежать за ним и снова вымаливать транспортной поддержки что-то не хотелось — да и, судя по разговору, милость мотоцикловладельца была не бесконечна. Еще неясно, во сколько встанет ремонт покуроченной инопланетным злыднем проводки…
Орк оглянулся, кусая губы. Машина Оли уже выкатывалась с территории парковки; догонять, надо было догонять!
И тут он увидел, что за руль зеленых «жигулей» — тех самых «жигулей» цвета молодого крокодила, пробудивших в хладном сердце Мастера Войны ностальгию по боевой технике неведомых панцирников, садится седая, аккуратно одетая и причесанная дама. Это была соседка Ирмы по лестничной площадке, знаменитая писательница Наталья Петровна.
Несмотря на степенный облик, Наталья Петровна получила широкую известность благодаря лихим фэнтези-эпопеям из жизни полуголых красавцев с мечами, которые в ходе повествования не столько фехтовали, сколько разбивали женские сердца. Востребованность легкого и горячего жанра, на который вдруг оказалась способна вышедшая на пенсию преподаватель бронницкого ПТУ, позволила ей разжиться прекрасной трехкомнатной квартирой в престижной московской новостройке. Где она продолжала выращивать, холить, лелеять и феерически размножать своих конанов, периодически покуривая на лоджии сигару и поглаживая компаньона — огромного угольно-черного мейн-куна.
Котов рванул наперерез машине, сожалея, что не может немедленно телепортировать сюда миллион алых роз.
— Н-натальюшка Петровна, доброе утрро, доброе, — замурлыкал он, сразу засовывая голову в окошко.
Наталья Петровна заглушила мотор.
— Димочка!
— Натальюшка Петровна, проедемте пошпионим? Я без колес, ну, умоляю. — Голубые глаза сияли прямо в лицо гранд-даме.
Наталья Петровна подобралась и коротко кивнула сухим подбородком на свободное кресло.
— Садись, Котик, — клацнула гильотиной, вставила в истошно-красные тонкие губы толстую черчилльскую сигару и решительно нажала на газ, не дожидаясь, пока орк справится с мудреной и очень дорогой зажигалкой.
Котова бросило спиной в немилосердно жесткое кресло жигуля. Машина, рыкнув движком, выскочила с подземной территории на яркий летний московский свет.
— За синенькой! — показал орк пальцем, спешно пристегиваясь и чиркая кремнем одновременно.
— «Солярис»-хетчбэк, — с достоинством кивнула писательница и, заложив вираж, пошла в перестроение — в крайний левый ряд.
— Каков же сюжет, Димочка? — Дама пыхнула сигарой, выбив из чувствительных котиковых глаз аллергическую слезу. — Любовница? Любовник?
Котяра замахал руками, будто отгоняя от себя дымовую завесу вместе с притязаниями пожилых дам, в последнее время слишком часто одаривающих его симпатией.
— Ну что-о-о вы, что вы говорите? Денег, денег мне должны, Наталья Петровна.
Кивнула снова.
— Хорошая версия. Рабочая. Пристегнулся, Димочка?
Наталья Петровна держала курс уверенно, как сюжетную линию, одновременно лавируя по Третьему транспортному, словно в перипетиях сердечных отношений своих многочисленных героев. Жигуль грозно ревел мотором; стрелка тахометра вползала в красную зону, когда писательница решала поддать жара, то есть газа. Но несомненным было одно — за синим «солярисом» они крались мастерски, то скрываясь за нечистыми коробушками «газелей», то лихо обруливая замешкавшийся импортный автопром.
«Солярис» съехал с кольца и запетлял по московским дворам. Сомнений не было — машинка направлялась к дому Оли-Алоры, к тому самому дому, где сам Котяра провел несколько приятных вечеров и куда они совсем недавно доставили бедовую деваху, зачем-то затеявшую неожиданную гонку за Котиковым «амароком» в достаточно отдаленных от столицы палестинах…
Впрочем, в этот раз любительница знакомств с экзотическими парнями была вполне себе в чувстве — и в совершенно определенном. Остановив машину у подъезда, она покинула водительское сиденье — красивая, яркая, загорелая. И побежала навстречу Алинкиному парню, вышедшему с другой стороны, — хищно, будто сама Цемра, распахивая объятия.
— Максюха-а-а! Сейчас оторвемся!
Котяра прилип к окну зеленого жигуля, запаркованного в тени пушистого дворового куста. Он был невидим, но он был всего в десяти метрах и сейчас мог сделать прекраснейший кадр компромата.
