Гарри Тёртлдав - Легион Видесса
— То, что ты думаешь обо мне сейчас, — это твое личное дело. Послушай доброго совета. Он поможет тебе когда-нибудь спасти шкуру.
Симокатта коротко кивнул и ушел.
— Он нам подходят, — сказал Гай Филипп, глядя в спину удаляющегося Расса.
— Неужели тебе нужно было обойтись с ним так грубо? — спросил трибун.
— Думаю, да. Новички всегда приходят в солдатскую науку с ворохом глупых идей в глупой голове.
Горький опыт последних трех лет заставил Марка добавить:
— Здесь не слишком много места остается для сердечности и мягкости.
— Знаешь, что я думаю о сердечности и мягкости? — Старший центурион сплюнул в пыль. — Вот что я об этом думаю. В конце концов, не Ахилл взял штурмом Трою.
Скавр изумленно воззрился на старшего центуриона. Если Гай Филипп, который едва умел писать по буквам собственное имя, привел в пример сюжет из Илиады, то старый Гомер и впрямь был величайшим поэтом!
* * *Неплохо изучив обычную тактику Дракса, трибун полагал, что барон постарается захлопнуть все проходы на юг, но не станет серьезно думать о нападении на холмы. Однако барон — возможно, считая победу совсем близкой, — проявил куда больше агрессивности, нежели рассчитывал Скавр. Дракс не только возвел на склонах холмов и в горле долины деревянные укрепления (которые к тому же могли служить и наблюдательными пунктами), но и одновременно с тем разослал по всей холмистой возвышенности разъезды своих конников.
Островитяне грабили и сжигали все на своем пути. Они буквально дышали легиону Скавра в затылок. Марк и без недовольных взглядов, которые то и дело бросал на него Ситта Зонар, понимал: с захватчиками нужно кончать как можно скорее. Если небольшие конные отряды намдалени могут преспокойно грабить и убивать крестьян — то какой смысл видессианам поддерживать легионеров? Все равно от римлян никакого толку…
Уделив этой безотрадной теме несколько минут неприятных размышлений, Скавр отправился на поиски Лаона Пакимера.
Хатриш только что выстроил небольшую крепость из земли и палочек и теперь разрушал ее, бросаясь большими спелыми виноградинами.
— Хорошо бы настоящие крепости намдалени падали так же легко, — заговорил Марк. Игрушечная катапульта Пакимера уже почти довершила разрушение.
— Да, куда проще работать, когда в тебя не летят копья и стрелы, — согласился Пакимер, прицеливаясь более тщательно. Он коснулся ремешка, и маленькая катапульта выстрелила большой ягодой. На насыпь упала щепочка.
Марк ждал. Нетерпение его росло. А хатриш снова заряжал свою игрушку. Наконец он поднял на Марка глаза, и на рябом лице Пакимера появилась хитрая улыбка.
— Ты вот-вот лопнешь?
При виде такой наглости трибун рассмеялся:
— Еще нет.
— Я боюсь услышать то, что ты хочешь сказать. Моим ребятам настала пора отработать взятое в Кизике, так? Да, да, не отпирайся. По глазам вижу. Ну, какую пакость для меня ты изобрел на этот раз?
Марк принялся объяснять. Слушая, хатриш пощипывал свою неровную бородку, размышлял.
— Пожалуй, можно попробовать. Нужен хороший проводник.
— Симокатта даст тебе опытного человека.
— Договорились. Через три дня?
Скавр кивнул.
— Вся трудность в том, — заметил хатриш, — чтобы не откусить слишком большой кусок.
— Именно.
Как обычно, Пакимер прекрасно понял, что от него требовалось. И, как водится, не слишком рвался следовать приказу.
Заложив в катапульту еще одну ягоду, хатриш покачал головой:
— Недостаточно круглая. Хочешь винограда, Скавр?
Он засмеялся, когда Марк сделал вид, что не слышит.
* * *Скавра угораздило спрятаться за диким укропом. Маленькие бледно-желтые цветочки, покрывавшие куст, оказались такими пахучими, что глаза у Марка стали слезиться, как от рубленого лука. Трибун сильно прикусил губу, чтобы не чихнуть. Пока что еще ничего не происходило. Но раз чихнув, уже не остановишься, а это было бы, мягко говоря, нежелательно. Особенно когда сидишь в засаде. Нос чесался уже нестерпимо.
Полдюжины конных хатришей ворвались в долину, изо всех сил подгоняя своих низкорослых степных лошадок. Время от времени то один, то другой привставал на стременах и пускал стрелу в намдалени — островитяне гнались за маленькими наглецами по пятам.
Во главе конного отряда намдалени мчался молодой человек плотного сложения. Его звали Грас. Хоть он и был молод, но осторожности не чуждался. У входа в долину он остановил своих людей, остановился, сторожко оглядывая стены узкого ущелья.
Однако Расс Симокатта и Гай Филипп выбрали удачное место для засады. Манипула Юния Блеза давно уже лежала в укрытии, ожидая приближения врага, но ни блеск оружия, ни неосторожное движение не выдавали присутствия солдат. Наконец Грас гикнул и махнул рукой.
Сжимая меч, Марк ждал, пока все намдалени войдут в долину, а после кивнул буккинатору. Резко прозвучал громкий сигнал. С криком “Гавр! ” легионеры выскочили из-за кустов и понеслись с крутых склонов прямо на опешивших островитян.
Двое латников в арьергарде повернули коней и попытались выскочить из долины. Это была не трусость: они хотели привести с собой подкрепление. Копье впилось в живот одного из коней. Животное рухнуло на землю, дико заржав и подминая под себя всадника. Второй намдалени был уже у самого горла ущелья, когда три легионера сдернули его с седла.
Проклиная все на свете, Грас попытался построить своих людей кольцом.
Но вот один из римлян бросился к ним наперерез, далеко опередив своих товарищей. Это был Тит Пуллион. Он крикнул:
— За мной, Ворен! Посмотрим, кто из нас лучше!
Из строя выскочил второй легионер. Луций Ворен помчался за своим давнишним соперником, ругаясь во все горло. Пуллион метнул копье с очень большого расстояния. Бросок был метким — копье вонзилось в бедро стоящего рядом с Грасом намдалени. Раненый закричал от боли и рухнул с лошади. Пуллион бросился вперед, чтобы прикончить его, но двое намдалени прикрыли собой раненого товарища.
Тяжелое копье пробило толстое дерево римского щита. Острый железный наконечник ударил в металлическую пряжку перевязи и отбросил меч вправо. Когда Пуллион привычно потянулся за гладием, его рука встретила пустоту. Намдалени замахнулся на римлянина мечом. Пуллион перекатился на спину, прикрываясь своим поврежденным щитом.
Осатанев, как берсерк, Луций Ворен бросился на островитян.
— Не трогайте его, ублюдки, кровавые грифы, вонючие гиены! Пусть он и дерьмо, но римское дерьмо лучше всей вашей вшивой банды!
