Мария Быкова - Gaudeamus igitur
Знать бы еще, какой интерес столь уважаемому гному может быть в этом бастарде, который, пускай и боевой магистр из трижды… нет, четырежды!.. клятого КОВЕНа, все едино нищ, как храмовая крыса?!
Королю не пришлось долго мучиться, отыскивая ответ. Ответ явился собственной персоной: глава клана, степенно огладив бороду, подал кому-то знак. Тяжелые двери Церемониального Зала распахнулись; в полной тишине на древние плиты, помнившие еще владык из династии Вальцрингов, ступила величественная процессия.
Первым шел глава клана архивариусов — степенный, пожилой даже по гномьим меркам гном, седая борода которого волочилась за ним по полу. Странно, мельком подумалось королю, и как это он не спотыкается?
Гном, словно прочтя высочайшую мысль, сверкнул на Эккехарда очами.
За ним, с той же вдумчивостью и серьезностью, вышагивали двое мускулистых гномов помладше. В руках каждый нес по старинному свитку, внушавшему уважение не только возрастом, но и весом. Гномы сознавали торжественность момента и оттого старались особенно не пыхтеть.
Замыкал процессию совсем юный гноменок, обеими руками сжимавший тяжелый, окованный металлом жезл. Жезл превышал его ростом на добрые три головы. Через каждые два шага гноменок останавливался, звучно ударял жезлом об пол и спешил дальше. Патриарх-архивариус шествовал неожиданно резво, так что потомок едва за ним поспевал.
Сюрпризы, однако, на этом не закончились. Следом, на сообразном расстоянии, но с ничуть не меньшим достоинством, следовало еще одно шествие, во главе которого король с ужасом узрел старейшину клана говорунов, известного любому жителю Западных Земель. Эти не несли с собой ничего, включая секиры, но король особенно не обольщался. На то они и говоруны — отнять у таких оружие можно, только лишь вырвав языки.
И то тогда они объяснятся жестами.
— Итак, вы отказываете, ваше величество? — в третий раз уточнил дотошный гном.
— Да, — мрачно согласился король. Видят боги, на поле боя ему было значительно легче. Там не водилось таких вот гномов с их свитками, жезлами и почтительными потомками.
— И причины, побудившие моего короля к столь печальному решению, таятся исключительно в происхождении означенного Рихтера? — мягко вступил в беседу старейшина клана говорунов.
— Да! — решительно отрубил король. Его супруга, многоуважаемая королева Люцилия, частенько утверждала, что разнообразием словарного запаса Эккехард не отличался отродясь. Сейчас он как никогда склонен был этому поверить. Но ведь он король, черт возьми, — или нет?!
Король, а не говорун!
— Отлично! — не понять чему обрадовался архивариус. Он подал знак, и правый гном из двух, державших свитки, развернул свой документ, закрепляя его на установленной расторопным гноменком подставке.
— Соблаговолите посмотреть, ваше величество, — с поклоном указал он. — Родословная вышеупомянутого Рихтера.
Гноменок, невесть откуда выудивший метелочку, спешно обмахнул с пергамента несуществующую пыль.
Гном-говорун внимательно осмотрел исторический документ.
— А и вполне себе родословная, — наконец заключил он. — Графы фон Рихтер, ажно до… хм… до шестнадцатого колена! Чем худо, ваше величество? Что?.. — Это относилось уже к гноменку, что-то почтительно шепнувшему старейшине на ухо. — По кудели?.. Ах, матушку посмотреть?
Король медленно зверел. В то, что глава клана говорунов заранее не узнал ничего о родословной своего клиента, он верил не больше, чем в душеспасительную функцию материальных отчислений на храмы.
Говорун же тем временем со всем тщанием разглядывал свиток.
— Ай-яй-яй-яй-яй! — наконец потрясенно завел он. Вскинул на короля подслеповатые (ага, это у гнома-то!) глазки, в порыве чувств воздел руки к небу. — И впрямь… охти ж, как оно вышло-то! Все чистенько-гладенько, комар носу не подточит… а вот поди ж ты! Матушка подвела! Вот если б не это!..
Договаривая последнее слово, он щелкнул пальцами. Второй гном, незаметно опустивший свой свиток на пол, мигом вскинул ношу обратно на плечо. Шустрый гноменок уже подтаскивал лестницу; поднявшись по ней, гном торжественно закрепил свиток на специальном, заранее вбитом гвоздике и с поклоном отступил в сторону, уступая дорогу главе собственного клана.
Если гном-носильщик на свиток даже и дышать побаивался, архивариус обращался с документом по-свойски. Обтерев ладошкой возможную пыль, он споро развернул свиток на всю длину, подмигнув подбежавшему гноменку. Тот с благоговением принял от старца нижний конец огромного пергаментного листа.
Король, еще не веря до конца своим глазам, приподнялся на троне и вперил в свиток безумный взгляд.
Этого не могло быть, но это было. На пожелтевшем от времени пергаменте виднелись до боли знакомые имена и знаки — еще в детстве Эккехард выучил их все наизусть. Еще бы, ведь ушлые гномы притащили в этот зал реликвию, которую король хранил пуще собственной жизни и собственной королевы, не говоря уже о национальной безопасности и национальной же казне.
Родословное древо. Старинный документ, хранимый королем (а во времена оны — только лишь веселым маркграфом, охотно промышлявшим на больших дорогах), а также всеми его предками в строжайшей тайне. До этого свитка допускались только старшие сыновья, наследники майората; всем прочим потомкам обоих полов путь в заповедную комнату был заказан. Чего уж говорить о посторонних — пусть даже посторонним был и гном из клана архивариусов!
И была причина, вынудившая маркграфов поступать именно так. Весомая историческая причина, на которую сейчас и указывал невесть откуда вытащенной палочкой говорун.
— Ну-ка кто это здесь? О-о, благородные предки! Маркграф Зигмунд, маркграф Хаген… помнится, браком он сочетался с Изольдой, урожденной баронессой цу Зиттергейн? Помню, помню ту свадьбу, присутствовал… А это кто? — Гном виновато улыбнулся. — Что-то буковок не разберу… ваше величество?
— Основатель рода, — скрежетнув зубами, ответствовал король. — Хальдред Отважный, младший сын Рейнвигского Дома шесть столетий назад завоевавший титул маркграфа.
Улыбка говоруна сделалась еще шире.
— А на ком он женился, мой король?
Эккехард сжал зубы, поняв, к чему клонит настырный гном:
— Он умер до брака.
— Надо же! — искренне огорчился говорун. По щеке его вроде бы даже пробежала слезинка, но вот за это король бы не поручился. — Какая трагедия, ваше величество, какая жизненная драма! Но откуда же в таком случае взялся наследник? Как же появился на свет благородный Вильгельм, прославивший, если мне не изменяет память, честь фамилии в битве под Мюнцбургом?
