Руслан Мельников - Темный Набег
Странное создание, неведомое исчадие темного обиталища с глазами цвета Мертвого озера задумалось, будто прислушиваясь к собственным мыслям и ощущениям. Будто сама сейчас пыталась определить, кто же она. На самом деле – кто.
– Ну, как тебе объяснить, воин-чужак, кто я… Я – дочь сильной ведьмы вашего людского племени, а значит, тоже в чем-то ведьма. Не постигшая полностью науку ведовства, но все же – особая ведьма.
«Ведьма? Ведьмина дочь? Бернгард говорил и об этом. Но почему – особая?!»
– Я – оборотай из племени зверолюдей, но – особый оборотай.
«Опять? Почему – особый?!»
– Я – Пьющая-Любящая, испившая второго и ставшая первой.
«Потому?.. Поэтому?..»
Но я – уже ни то, ни другое, ни третье. Я – все вместе. Я беру нужное мне от каждой своей ипостаси. Это лучше. Это удобнее. Это позволяет сдерживать Жажду Пьющего и Голод оборотая, насыщаясь пищей людей и пищей иной, доступной только Пьющей-Любящей. Это помогает сохранять человеческий облик и не издыхать от серебра и солнечного света. И противиться послезакатному Часу Зверя. И использовать умения и знания, не доступные людям – тоже. И выживать… Среди оборотаев, чующих во мне оборотая, и среди пьющих, не смеющих поднять руку на Пьющую-Любящую. Среди людей я могу выживать тоже, что, должна признаться, бывает все же труднее.
– Значит, ты – все вместе? Сразу? Одновременно? – Всеволод морщил лоб и силился осмыслить услышанное.
– Мы все – одно, ибо мы – друг в друге.
Всеволод тряхнул головой. «Она – во мне, я – в ней», – так, помнится, говорила половецкая шаманка-волкодлак, пытавшаяся объяснить ему суть оборотничества. Похоже говорила… И «Лучше сказать не умею», – говорила. Но…
– Но как? Как такое возможно?
– Я предупреждала – тебе… даже тебе, сметливый воин-чужак, понять будет трудно. Потому что человеку это трудно принять. Хотя на самом деле все просто. Случилось так… Пьющая-Любящая испила могучего оборотая, после чего воедино смешались две сути: его способность менять обличья и ее колдовская сила, необходимая для того же.
Всеволод вновь вспомнил степную шаманку-оборотня и ее предсмертный рассказ.
– А я полагал, волкодлаки ищут встречную силу, что позволила бы им перекидываться.
– В этот же раз сила нашла оборотая, – ответила Эржебетт. – Но то было давно. А не так давно Пьющая-Любящая в оборотайском облике пожрала юную деву, в коей зрела еще большая сила.
– Еще большая?
– Частичка великой древней силы. Истинной силы. Силы Первых.
– Изначальных? – ахнул Всеволод от неожиданной догадки.
Кажется, он начинал понимать. Не все – кое-что. Но начинал. Колдунья… Дочь колдуньи, убитой Бернгардом… Ведьмина дочь…
– Она… та несчастная девчонка, которую ты сожрала… она – потомок Изначальных?
– Так, – коротко подтвердила Эржебетт. – Сила Первых, крывшаяся в ней, перевешивала прочие силы. И Пьющая-Любящая стала ею и ею осталась.
– Ею… – ошарашенно повторил Всеволод.
– Юной девой-зверем, полной великой силы и ведающей искусство брать силу других.
– Пить с чужой кровью? – передернулся он. – Жрать с чужой плотью?
– Так тоже можно, – Эржебетт усмехнулась, поправила сама себя. – Так тоже – могу. Как Пьющие и оборотаи – могу. Но для меня проще и безопаснее – брать чужую силу с любовью – с полнокровной плотской любовью.
Потом – добавила. Как показалось Всеволоду, не без гордости:
– На это способна только Пьющая-Любящая.
– Почему только она?.. – вскинулся Всеволод. – Только ты – почему? Почему другие упыри – не способны? Так? Как умеешь ты? Почему другим нужна кровь, а любовь – ни к чему?
Губы Эржебетт презрительно скривились:
– Потому что они – не я, а я – не они. Потому что Пьящая-Любящая – высшая пьющая. Потому что в нашем мире Пьющая-Любящая всегда стоит над простыми пьющими.
– Над простыми? – сосредоточенно повторил Всеволод.
Ах, над простыми пьющими… Какую-то ниточку он поймал. Но пойманный кончик извивался и дергался, норовя вырываться из пальцев. Да и сами пальцы не хотели стискивать его крепко. Страшно потому что вдруг стало пальцам. Всеволод ужаснулся, содрогнулся от новой не сформировавшейся еще до конца, но уже леденящей душу догадки.
– Простые – просто пьют, – говорила Эржебетт. – Пьют кровь, не умея взять ее силу, а потому никогда не насытятся… К тому же они не подвластны себе. Пьющие-исполняющие – так их еще у нас называют. Это слуги, созданные чужой волей.
Слуги? Чужой волей?
Слова Эржебетт доносились до него откуда-то издалека, слова ее звучали глухо, будто проходили сквозь толстые ватные слои. Да он и не слушал уже эту лидерку, волкодлака, ведьмину дочь из колена Изначальных и… еще… кого-то еще… кого-то куда более жуткого…
Оглушительно бухало сердце. Кровь боевыми барабанами стучала в висках.
Над простыми пьющими… Пьющими-исполняющими… Слугами чужой воли…
А кто стоит над ними? Над простыми ненасытными кровопийцами? Над темным упыриным воинством – кто?
Известно – кто!
И известно, чья воля над ними довлеет!
– Ты! – выкрикнул Всеволод, отшатываясь и невольно прикрываясь мечом от саркофага, в котором – получеловек, полуупырь, полуоборотень, полу… Невесть что, невесть кто в котором. Нет, весть что и кто!
И до чего страшна та весть!
– Ты…
После внезапного озарения… после шокирующего откровения дар речи Всеволод смог обрести не сразу. Сам онемел, будто безъязыкая до недавнего времени дева-тварь.
– Ты… ты… ты – Черный Князь, Эржебетт?
Юная отроковица с зелеными ведьмиными глазами и с темной душой, порожденной иным обиталищем, вновь улыбалась ему. Ровные белые крепенькие зубы. Не имеющие ничего общего с клыками темных тварей. Пока – не имеющие.
– Если желаешь именовать вещи так, тогда уж – Черная Княгиня.
Княгиня! Вместо Князя! Не Черный Господарь, но Господарыня! Не Шоломонар – Шоломонарка. Не Рыцарь, а Дама Ночи. Вот ведь какие дела!
– Ты ведешь с собой упыриное воинство? – с ненавистью прохрипел он.
– А вот тут ты не прав, воин-чужак. Я сама никого в этот мир не приводила.
– Но если ты – Черная Княгиня…
– А почему ты решил, что я – одна? В нашем мире Князей и Княгинь не меньше чем в вашем. Только называются они иначе. Пьющие-Любящие. И Пьющие-Властвующие.
Всеволода прошиб холодный пот. Об этом он как-то не думал. Наверное, потому, что прежде ему об этом не говорили. Всегда говорили: «Черный Князь». Но никогда– «Черные Князья». А еще эти лидерки… Княгини… Любящие…
Тайны темного обиталища неожиданно открывались с новой, неведомой стороны. И в каждой новой тайне крылась другая.
– Единого Князя нет нигде, – продолжала Эржебетт. – Над простыми пьющими стоят Пьющие-Любящие и Пьющие-Властвующие. Первых у вас называют лидерками. Они сами по себе и собою лишь владеют.
