Катерина Полянская - Я ненавижу оборотней
Все это было таким чужим и в то же время влекло… Осознание опасности мало останавливало. У него столько кровоточащих ран в душе… внутри неудержимо росла потребность зализать хотя бы некоторые — но стоит потянуться, слегка коснуться и наткнешься на торчащий осколок. И уже не поймешь, где его боль, а где твоя собственная.
Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Но в этот раз поддалась соблазну, привстала на носочки и легко поцеловала его в уголок зеленого глаза. Нерешительно спустилась к губам…
— Хм, — каркнули прямо над ухом. — Ланхольт, дорогой, девочка в кои-то веки пришла к нам в гости, а ты тут же пытаешься ее совратить. Отвратительно воспитан! Впрочем, чего я ожидала, зная, сколько лет ты болтался неизвестно где?!
Отпрыгнуть друг от друга нам не позволило пространство, вернее, его отсутствие. Но руки с моей попы испарились, как и мои с его груди. Может, стоит признаться, что процесс соблазнения в конце концов стал обоюдным? А вдруг меня тогда в библиотеку не пустят, он же жених…
— Здравствуйте, леди Митрианна, — пролепетала я и выскользнула из ниши.
Смущения не было, только легкое недовольство копошилось на донышке души.
— Добро пожаловать, дорогая, — царственно кивнула гьета. — Пойдем со мной.
Краем глаза я еще успела заметить, как гримаса ярости исказила красивое лицо Ланхольта, но здравый смысл подсказал принять приглашение. Библиотека еще успеется, не просто же так они регулярно повторяют, что я могу появляться в замке, когда хочу.
Несмотря на почтенный возраст, гьета передвигалась стремительно, пришлось хорошенько постараться, чтобы не отстать.
Конечным пунктом оказалась гостиная в розовых тонах с пухлыми диванами и бесчисленными статуэтками. Меня удобно усадили, заставили снять коротенькую куртку, набросили на плечи плед, после чего послали чернушку за чаем.
— Должна признать, я скучала, — ворчливо сообщила старуха.
— Простите, не смогла выбраться раньше.
Я старательно изображала покаяние.
— Тебе было не до того.
Она внимательно рассматривала меня.
— Как волк? Не беспокоил все это время?
Больная тема. Я внутренне подобралась:
— Надеюсь, этот волк все же девочка.
И это не было шуткой.
Старуха устроилась напротив и хрипло рассмеялась:
— Девчонка, еще какая девчонка! Такая же своевольная и непоседливая, как ты.
Потом брезгливо сморщила нос и, не скрывая недовольства, добавила:
— Серая.
— Ужас-то какой.
Не знаю, как ей это удалось, но я расслабилась и тоже хихикнула.
— И не говори, — на полном серьезе кивнула бабуля. Впрочем, быстро сменила гнев на милость: — Но должна заметить, ей идет. Вам обеим.
Пока пили чай, постоянно в мыслях напоминала себе, что гьета опасна и с ней надо бы поосторожнее. Но что-то внутреннее, то самое, которое тянулось к застарелым шрамам белого волка, толкало расслабиться и пооткровенничать.
На третьей чашке цветочного и невероятно вкусного чая я сдалась:
— Может, для вас это прозвучит глупо, но я не хочу становиться волком.
И посмотрела жалобно поверх чашки, в которой плескалась прозрачно-золотистая жидкость.
— Ни белым, ни серым, ни зеленым в фиолетовую крапинку.
Замерла, ожидая реакции. Она разозлится? Прогонит меня? Запретит попадаться на глаза?
Но волчица всего лишь улыбнулась:
— Просто ты молода и напугана. А твоя хищница, если не тревожить ее, еще несколько месяцев может сидеть тихо. Очень скромная девочка для серой, при должном воспитании, возможно, из нее получится толк.
Сглотнуть получилось с трудом, в горле встал комок. Обернуться не успела, как меня собрались дрессировать!
— Вы бы могли сделать что-то, чтобы я не стала оборотнем?
Старуха посмотрела чуть пристальнее:
— Могу, конечно. Но не буду.
— Гьета Митрианна!
Моему разочарованию не было предела.
— Нельзя вмешиваться в предназначение, — спокойно сообщила вредная бабка. — А твое — стать одной из нас.
Что возразить, я не придумала.
Я не хочу! Не стану!
А вот интересно, у старинного рода Ланс-Эльшенгеров не припасено ли чего-нибудь для подобного случая?
— Как вам невеста Ланхольта? — Вопрос сорвался с языка, когда молчание начало казаться неприличным.
Черт, совсем растеряла манеры! Или это все пробуждающаяся волчица?
Темные глаза напротив лукаво сверкнули.
— Пустышка. Сломанная кукла. Если бы не старый обычай, давно бы вышвырнула ее прочь.
Стоит ли верить своим ушам? Мне показалось, или хранительницу магии белых волков откровенно развлекает вся эта ситуация?
— Но о традициях напомнили именно вы…
Не будем вспоминать о приличиях. Мне любопытно! И для цели визита в замок лишним не будет.
— Для такой старой развалины отличная память, не находишь?
Ее губы растянулись в змеиной улыбке.
Лан был прав, она специально!
— Что вы, леди Мигрианна, вы изумительно сохранились.
Я закусила дежурную фразочку печеньем и перешла к главному:
— Зачем?
Морщинистое лицо приобрело довольное выражение.
— Если бы этот щенок не наделал глупостей, все могло сложиться иначе. Его должны были готовить к жизни вожака. Агорн выбил бы из него тепло, совесть и сострадание, а я научила бы не обращать внимания на остатки чувств, когда на кону стоит благополучие стаи. Так повторялось из века в век, и это правильно. Но невыносимо скучно!
И она хитро подмигнула мне:
— Приходится давать ему необходимые знания в ускоренном темпе и уже на практике. Кстати, ты заметила, что… как это у вас сейчас говорят… мой внук запал на тебя?
Пришлось сунуть в рот еще кусочек печенья, чтобы сохранить лицо.
— У него есть невеста! — прозвучало почти искренне.
— Ланхольт — вожак, дорогая, — весьма недвусмысленно напомнили мне. — Что у него есть, так это власть. А Исэль можно отослать домой или даже загрызть. По обстоятельствам.
Краска отхлынула от лица, и, несмотря на весь выпитый чай, стало холодно. Что-то не нравятся мне ее рассуждения… Лан не такой! Надеюсь.
— А разве вы не против нашего сближения? — спросила осторожно.
— Я? — изумилась гьета. — Что ты, милая, нет, конечно. К тому же не существует закона, который бы запрещал белому волку взять в жены серую волчицу. У нас это не приветствуется, но разрешено.
С ума сойти. Я удивленно моргала, жевала печенье, не чувствуя вкуса, и просто не знала, как реагировать.
А гьета тем временем продолжала.
— Но даже у меня не хватит подлости просить тебя об этом, — вдруг заявила она. — Не бойся, девочка. Я слишком хорошо помню, каково это, переступить через себя и долгие годы жить рядом с жестоким ничтожеством, которое тебе не пара. Одиноко. Не остается друзей. Окружающие боятся и от этого ненавидят, и даже твой собственный зверь начинает презирать тебя со временем. Никакая власть этого не стоит, уж поверь старухе!
