Бронзовый грифон - Русанов Владислав Адольфович

Мимо пробежал, стелясь над землей в длинных прыжках, сторожевой кот. В отличие от охранявших тюрьму в Аксамале, не серый в разводах, а палевый с темными ногами и ушами. Поджарый зверь, приспособленный к быстрому бегу, натасканный на поиск дезертиров.

За первым котом пробежал второй, ступая мягко и неслышно.

Почему они не учуяли спрятавшегося человека?

Может, запах, который вел их по следу кентавра, перебивал человеческий?

Через несколько вздохов после зверей рядом с убежищем студента проскакали два окраинца. Один держал наготове аркан. Второй сжимал в свободно опущенной руке грозного вида плеть.

Охотники исчезли с глаз, нырнув в ложбину между двумя холмами, и вновь появились, взбираясь вверх по освещенному Луной склону.

Легко скользили хвостатые кошачьи тени. Грациозно покачивались в седлах всадники. Они умели прекрасно выслеживать и ловить беглецов и были уверены в себе. Но жизнь вдали от Окраины и сопредельной с ней Степи расслабила коневодов, привила излишнюю самоуверенность. И поэтому они пропустили появление черной тени с раскинутыми наподобие креста руками.

Желтый Гром скакал на врагов, очертя голову. Вниз по склону, как каменный обвал. Захочешь – не остановишь. В его правой руке поблескивало рыбье тело меча.

Окраинцы закричали, успели поднять оружие, но не более того.

Левый получил мечом поперек лица. Правого вышиб из седла удар могучего кулака. Он покатился по земле и замер, безжизненно разбросав руки. Второй упал на гриву, и конь, не разбирая дороги, повлек его дальше, ударил коленом о дерево и скрылся между стволами, оставив хозяина корчиться в палой листве.

Коты не повторили ошибки охотников.

Прыжок в сторону, изгиб длинного тела, взмах когтистой лапы…

Конечеловек ответил блеском стали, тяжелым копытом, боевым кличем-ржанием.

Более крупный кот столкнулся с Желтым Громом грудь в грудь. Брошенный меч улетел во тьму. Схватив хищника за шкирку, кентавр швырнул его боком на серый шершавый ствол граба.

Второй кот вцепился когтями в спину кентавра. Оскаленная пасть тянулась к загривку «человеческой» части тела. Хвост бешеной гадюкой хлестал по ребрам.

Кентавр отчаянно взбрыкнул, попытался сграбастать зверя, но не сумел даже дотронуться до палевой гладкой шерсти. Тогда он встал на дыбы и опрокинулся навзничь, стремясь раздавить, расплющить кота. Они скатились кувырком вниз по склону и пропали.

Дергаясь, как припадочный, Антоло полез наружу. Выбираться ногами вперед оказалось гораздо труднее, чем залезать. Прошло немало времени, прежде чем он, грязный, исцарапанный и злой, покинул трухлявый граб. Наскоро смахнул налипший на одежду мусор и похромал вниз, сожалея, что не запасся вторым мечом…

Навстречу ему, припадая на левую заднюю, поднимался Желтый Гром.

Кентавр и человек встретились на середине склона.

Они не проронили ни слова.

Просто сошлись в рукопожатии две ладони. Одна поросшая с тыльной стороны желтоватой шерстью, а вторая – покрытая мозолями от лопаты, с которой солдат всегда проводит больше времени, чем с мечом.

Они стояли и молчали, а над вершинами холмов северной Тельбии розовела заря.

Самый обычный летний рассвет.

Над Империей вставало солнце нового дня.

И ни один астролог не смог бы сказать наверняка, что принесет он народам, живущим на просторах одной шестой части материка.

Часы на Клепсидральной башне пробили десять раз.

Пожилой профессор астрологии Императорского аксамалианского университета тонких наук мэтр Гольбрайн вздохнул и отхлебнул из широкой чашки остывший чай. Горьковатый напиток оставлял неприятное ощущение на языке, почему-то напомнив о ядах, которыми в прошлые времена потчевали друг друга сильные мира сего. Надо бы подогреть…

Ну да ладно! Некогда. В такую ночь каждое мгновение на счету.

Профессор поднял секстан и направил его на звезду Го-Дарит, первую по величине в созвездии K°та. Хмыкнул, сделал быструю пометку в таблице. Теперь двойная, молочно-белая Лумор. Ага! И тут заметно отклонение от движения, изученного многими поколениями ученых…

Неужто сошедшая третьего дня с небосклона комета тому виной?

Или есть более правдоподобные объяснения?

После ухода хвостатой предвестницы беды, похоже, неизменным остался лишь путь планеты То-Хан. Но и она окрасилась багрянцем, словно пытаясь предупредить внимательного наблюдателя о надвигающейся на Империю беде. Предчувствие несчастья висело в воздухе.

Гольбрайн выглядел гораздо моложе своих лет. Или, может, правильнее сказать – дряхлел медленнее сверстников? Он хорошо помнил моровое поветрие, обрушившееся на Сасандру и прилегающие земли тридцать семь лет назад. Но тогда небесные светила не устраивали такого представления, не пытались сорваться с места… Хотя знамения присутствовали. Если бы Тельмар Мудрый, величайший маг-целитель, прислушался бы к письмам Гольбрайна, предупреждавшего Круг о грядущем испытании, жизнь Империи могла бы пойти по другому пути.

Что ж, аксамалианские чародеи всегда с насмешкой относились к прорицателям, считая их чуть ли не шарлатанами. И вот волшебники погибли, а пустопорожних болтунов развелось даже не втрое, а вдесятеро больше. Чем провинилась астрология, любовь и дело всей жизни мэтра Гольбрайна, что в ней лгуны и лизоблюды чувствовали себя вольготнее, нежели в прочих науках? Как же это привлекательно – угадывай потаенные желания первых лиц государства, подгоняй гороскопы, выдавая желаемое за действительное, и успех, деньги, почет, слава обеспечены. А мало-мальски честное предсказание никто и читать не станет. Зачем? Люди хотят слышать приятное, а в голой правде приятного, как известно, мало.

Но настоящая истина, как ни унижай ее, ни пытайся спрятать или приукрасить, все равно явится всем. И тем, кто жаждет ее, и тем, кто страшится.

Взять хотя бы гороскоп, составленный этим мальчиком из Табалы… Антоло. Мэтр Гольбрайн дважды перепроверил схемы и расчеты студента и нигде не нашел изъяна. Жаль, что вместо блестящей карьеры ученого парню досталась нелегкая воинская служба.

Хорошо бы узнать, жив ли он, что сейчас делает?

Слабый человеческий взгляд не в силах пронзать пространство и время, но профессор не зря проживал отведенные ему судьбой годы. Сасандрийские волшебники брали Силу из четырех стихий – Огня, Воды, Земли и Воздуха, но Гольбрайн гордился тем, что напрямую пользуется Силой звезд. Так это или нет, все равно никто не мог дать связного ответа. Даже его первый учитель Ателиан Великолепный, умерший почти шестьдесят лет тому назад.

Профессор расслабился, подставляя лицо призрачному свету звезд, впитывая кожей их сияние, их величие, их мудрость… И когда почувствовал, что божественная квинтэссенция переполняет его существо, бурлит и рвется наружу, мысленно потянулся сердцем к Антоло из Табалы.

Дремучие леса северной Тельбии не спутаешь ни с чем. Березы взбираются по склонам холмов, а сумрачные грабняки раскинулись в ложбинах, сменяемые сероствольными буками. Через лес шли двое. Один прихрамывал и опирался на изогнутую наподобие костыля ветку. Светлые волосы, солдатская поддоспешная рубаха. Гольбрайн узнал своего лучшего студента. А кто же его спутник? Кентавр – дитя восточных степей. Песочно-желтая шкура, черные волосы, гривой спадавшие на плечи, и черный хвост.

Вот так молодцы! Почему же не в армии, не в окружении таких же солдат?

Мэтр чуть напрягся и приблизил свой дух к медленно бредущим путникам. Уловил обрывок разговора.

– …ничего, не пропадем, – радостно вещал Антоло. – Идем прямо на север. Нам бы до Гобланы добраться, а там и до моей родной Табалы рукой подать! Погостишь у меня, а, Желтый Гром?! Отдохнешь…

– Если не будет еще погони, – сдержанно отвечал кентавр, – то отдохнем.

– Да… – поежился человек. – Вообще-то я хотел сбежать, но не так же…

Ах, вот оно что! Мальчишка-то дезертировал… Куда катится мир? А может, оно и к лучшему? Ведь нельзя же допустить, чтобы такой талант погиб в глупой копейной сшибке или от шальной стрелы…