Олег Авраменко - Игры Вышнего мира
– Будешь поступать в университет?
– Еще не решил. Вот отдохну годик от учебы, тогда и сориентируюсь по обстоятельствам. – Бен доел мясо и поднялся. – Ну что, двигаем дальше? Кстати, куда ты направляешься?
– Пока не знаю. Жду встречи… гм, с работодателем, если можно так выразиться. А ты что собираешься делать?
– Поеду с тобой, что же еще. Как я понимаю, мое задание по-прежнему остается в силе.
– Вот и отлично! – искренне обрадовался Ларссон, которому уже надоело путешествовать в одиночку. – В компании все-таки веселее. Пока Вышние не дадут о себе знать, будем ехать в сторону Торнина. Не возражаешь?
– Конечно нет. Как раз наоборот – рад буду снова увидеть школу.
Они превратили котов в лошадей, распределили между собой поклажу и не спеша тронулись в путь. Дорогой Бен рассказывал о своей учебе в школе и академии, а Ларссон в основном слушал его и лишь время от времени что-то спрашивал для поддержания разговора. Иногда свое слово вставлял Ральф – правда, нечасто, поскольку в лошадином облике ему было гораздо сложнее выражать свои мысли, чем в кошачьем. И хотя еще в самом начале знакомства он просил не жалеть его, Ларссон помимо собственной воли испытывал к Ральфу острую жалость. Чрезмерная словоохотливость, а точнее – болтливость, была характерной чертой всех котов-оборотней, и вряд ли Ральф представлял собой исключение из этого непреложного правила. Ему явно недоставало полноценного общения, заменить которое не в силах никакое мяуканье с жестикуляцией. Положение могла бы спасти телепатия, только вот беда – оборотни были способны лишь принимать мысли, но не посылать их. А постоянно рыться у Ральфа в голове, вылавливая то, что он хочет сказать, – занятие крайне утомительное и неприятное как для него самого, так и для его собеседника…
– И все-таки, – спросил Бен, когда они проехали миль пять по Равнине, – почему ты стал работать на Вышних? Из идейных соображений?
– Если под этим ты подразумеваешь большую любовь к Вышнему миру, то нет, – ответил Ларссон. – Другое дело, что я не прочь насолить Преисподней.
– Из-за отца?
– В частности, из-за него. А ты почему согласился им помогать?
– Ну прежде всего, не посмел отказаться, – честно признался Бен. – Все-таки они Вышние. И хотя моя религия не отождествляет их с Богом, тем не менее… в общем, этой силе не принято отказывать. К тому же в их поручении не было ничего, что вступало бы в конфликт с моей совестью. Помочь человеку, за которым охотится Нижний мир, – дело если не святое, то как минимум достойное. А еще Вышние обещали разыскать мою старшую сестру.
Ларссон мигом насторожился:
– Ее что, похитили?
– Да нет, она сама сбежала. Давно, когда мне было четыре года. Я почти не помню ее – в памяти сохранились только какие-то смутные, неясные образы. Долгое время я верил отцу, который говорил, что она опозорила нашу семью, ограбила родительский дом и скрылась с каким-то проходимцем. Но с некоторых пор я начал сомневаться в правильности отцовской версии, даром что ее придерживались и другие родственники. На каникулах перед третьим курсом академии я повстречал нашего бывшего дворецкого, который рассказал мне, что причиной бегства сестры были планы отца насильно выдать ее замуж. А еще я узнал, что года через три после тех событий человек, с которым сбежала сестра, тот так называемый проходимец, а на самом деле ее муж, приезжал, чтобы помириться, но отец оставался непреклонным и даже хотел арестовать его. Я не могу припомнить этот случай – наверное, как раз тогда меня не было дома. Или я просто забыл.
Слушая Бена, Ларссон старался сохранить на лице выражение вежливого любопытства и ничем не выдать своего изумления. А изумляться было чему – ведь то, что говорил Бен, весьма походило на историю Ривы Шолем.
«Невероятно! – думал он. – Вот так совпадение… Хотя какое, к черту, совпадение! Мы же встретились отнюдь не случайно – его прислали Вышние…»
– А как зовут твою сестру? – словно между прочим поинтересовался Ларссон.
– Рива, – ответил Бен, тем самым подтвердив его догадку. – Ах, извини! – спохватился он. – Я же не представился тебе полностью. Меня зовут Бен Шолем. Вернее, Беньямин, но я предпочитаю сокращенную форму своего имени.
После недолгих колебаний, Ларссон спросил:
– С какой ты Грани?
– Нирим. Вряд ли ты слышал о ней.
– Представь себе, слышал, – сказал Ларссон и для пущей верности решил уточнить: – А твоего отца звали Элай, верно?
Бен посмотрел на него удивленно и с некоторым подозрением:
– Верно. Откуда ты знаешь?
Ларссон достал из внутреннего кармана изъятые из мемуаров Мак-Грегора страницы и выбрал среди них те, которые касались Ривы Шолем.
– Вот, прочитай, – произнес он, протягивая их Бену. – Вышние не зря послали тебя ко мне.
ГЛАВА 26
Марка разбудило настойчивое мяуканье. Раскрыв глаза, он увидел перед собой мордочку Карины; ее желтые глаза блестели в свете ночного светильника.
– Он появился, да? – сонно спросил Марк. – Ты точно не обозналась?
Кошка снова мяукнула. Марк убрал ее со своей груди, поднялся и тряхнул головой, прогоняя остатки сна. По его мысленной команде зажегся верхний свет. Настенные часы показывали двадцать минут четвертого.
С тех пор как Марк подслушал разговор Андреа с Нильсом, его не оставляла мысль выследить кота. Поначалу он собирался тайком установить в подвале магическую сигнализацию, которая включалась бы только на ночь, но вскоре отказался от этой идеи. Во-первых, она бы часто срабатывала, поскольку в подвал то и дело наведывались школьные кошки; а во-вторых, даже при тщательной маскировке существовал большой риск, что эти чары могли обнаружить, и тогда бы случился громкий скандал.
В конце концов Марк решил прибегнуть к помощи Карины и приказал ей дежурить по ночам в подвале, а в случае появления Нильса немедленно дать ему знать (он внушил ей визуальное описание кота). За минувшие девять дней она уже раз будила Марка, но тревога оказалась ложной – это был не Нильс, а похожая на него кошка, принадлежавшая отцу одного из учеников, который остался в школе на ночь.
– Ладно, посмотрим, – сказал Марк, торопливо натягивая рубашку. – Но в любом случае это последняя попытка. Больше ты не будешь ночевать в подвале.
Слежка доставляла Марку определенные неудобства из-за необходимости держать всю ночь приоткрытым окно, чтобы Карина могла беспрепятственно попасть в квартиру. А он привык спать, полностью забаррикадировавшись, ибо только так чувствовал себя в безопасности без шкуры…
