Сергей Морозов - Приключения Красной Беретки
— Божественно, — сказала Беретка.
— А мы пролетим над моим домом? – спросила Беретка.
— Вряд ли… вряд ли найдем. У нас нет карт.
— А как мы летим?
— По всему пути установлены радиомаячки, и на аэродромах тоже. А где их нет, там нужно лететь по правой стороне от реки или гор. Есть еще список ориентиров.
Беретка смотрела в иллюминатор не отрываясь. Под крылом проплывал пробуждающийся, уже зеленый мир. Она видела дороги, реки, они видела разноцветные крыши домов. Она смотрела с восхищением, пытаясь захватить и широту пространства, и каждую отдельную деталь.
— А где города? – спросила Беретка.
— Я не смотрю на города, я смотрю на приборы, — ответила Келли, — но если заметишь город, скажи, можно будет снизиться и посмотреть. Хотя обычно маршрут прокладывается так, чтобы над ними не летать.
Прошел час, другой. Под крылом прошли невысокие горы, у подножия которых толпились домики. Горы были свободны от снега, но между ними, на склонах, снег уже лежал. Но городов не было. А потом картина начала меняться. Они опять летели над равниной. Но на этот раз там, где были леса, еще лежал снег.
— Скоро мы полетим над страной орков, — сказала Келли.
Снега становилось все больше. А потом земля оказалась полностью покрыта снегом.
— Здесь еще лежит снег, — сказала Беретка.
— И за бортом минус двадцать, — сказала Келли, ниже теплее, но не на много.
И тут Беретка увидела город. Он был громадным и он был весь в снегу.
— Город, справа по курсу!
— Вижу, — сказала Келли, — но ниже двух тысяч спускаться не будем. Мы летим к нему.
— Почему не будем? – спросила Беретка, не отрываясь от картины снизу.
— Могут выстрелить из винтовки. Конечно, орков никогда не существовало, но выстрелить они могут.
— А зачем стрелять по самолету? – Беретка искренне удивилась.
— От внутренней агрессии. Или от демонической одержимости. Не знаю.
Они летели над городом. Этот город не был похож на те города, которые видела Беретка. Его улицы были прямыми, а все дома – высокими прямоугольными коробками, очень похожими друг на друга.
— Он тянется от горизонта до горизонта, — сказала Беретка, — он огромен.
— И он совершенно однообразен. Все города орков такие.
— Он очень мрачен… Похоже, он был мрачен, когда еще не был брошен… Не удивительно, что они просто так стреляют по самолетам… Пожалуй, пожив там, любой бы превратился в орка…
Город заканчивался. Глаза Беретки начали побаливать от напряжения. Пейзаж под крылом стал чем‑то вроде бескрайнего поля, в котором виднелись отдельные дома и перелески. Облаков стало больше. Видимость ухудшалась.
— Горящий город.
Город догорал. Живых людей не было видно – были только обезглавленные трупы. Светлая Богиня вышла на центральную площадь – и эта площадь была завалена этими трупами.
Отрезанные головы были сложены в кучу посередине, только некоторые, скорее всего высокопоставленные, были высокопоставленно водружены на отдельных шестах и окружавшем часть площади частоколе. Оттуда они и смотрели – какие‑то с дурацкими, какие‑то с удивленными выражениями.
Кругом кружились грифы. Богиня сразу заметила главного – на редкость здорового, и бросила ему повелительный взгляд. Гриф сразу это почувствовал. Он бросил свой труп, подбежал к богине, поклонился и развел крылья в реверансе.
— Кто‑то тут здорово порезвился, — сказала Богиня.
— О, да… это было божественно.
— Эстетика определенно присутствует, — богиня еще раз оглянулась, — как это было?
— Светлая богиня хочет проверить мою просветленность… Для меня это большая честь. Мужчины убиты. Все. Некрасивые женщины тоже. Самые красивые поделены между победителями. Остальные проданы на рынке. Все справедливо. А все, у кого были мозги, сбежали из этого города месяц назад….
— Меня интересует главное: кто?
— Конечно, Прекрасная Кали была недовольна, — сказал гриф, но к этой истории она не имеет отношения.
— Разве она не была недовольна отсутствием жертвоприношений?
— Была. Но она отнеслась к этому очень спокойно.
— Да? Она никак не реагировала?
— Нет, не реагировала. Она знала, что пожнет тройной урожай.
— Я слушаю тебя.
— Митра, хранитель клятв, тоже был недоволен этим городом. Иначе и нельзя было с его обостренным чувством справедливости.
— И справедливость восторжествовала?
— Дошла до своего логического завершения. Митра ничего не делал, он и так получил все, что хотел.
— Неужели прекрасный Варуна?
— Варуна, создатель божественных законов, просто не видел в этом городе, а именно в его жителях ничего ценного для себя. Он по привычке просто отвернул лицо.
— Но город истреблен, — медленно протянула богиня.
— Да… дело вовсе не в том, что одно божество истребило город. Дело в том, что все другие божества отказались сказать слово в его защиту. Они не нашли жителей достойными.
— И все‑таки назови, кто?
— Называть имя богов прямо могут только боги… Но если богиня соизволит посмотреть в зеркало дыма и присмотреться…
Богиня постаралась сосредоточиться.
— Эй! Э–ге–гей! – раздался веселый, звонкий голос сверху, и он показался очень знакомым.
Женщина в короткой белой тунике, в латах и шлеме стояла на чем‑то вроде куска городской стены и махала ей мечом, подняв его над головой. В левой руке она держала одну из отрубленных голов. Женщина помахала, потом опустила меч и стала спускаться, проявляясь сквозь дымную пелену. Гриф еще раз развел крылья, поклонился и отбежал в сторону.
Это была она же. Это была она – светлая богиня, и шла она навстречу себе – светлой богине.
— Это что‑то вроде их царя. Думаю, куда приткнуть его повыше, — сказала светлая богиня в латах и слегка тряхнула головой в руке.
— Зачем? Развлечения?
— Нет. Чисто практическая задача. Захваченные женщины становятся на редкость послушными, когда видят головы в таком виде.
— Я и снова я… Так можно запутаться, — сказала светлая богиня без меча, и в волосах ее распустился желтый цветок лотоса.
— Я вижу, ты меня узнала и не узнала. Темная Кали есть ипостась светлой Шакти в воплощении Дурги. Или наоборот. Как все запутано – все получилось настолько запутанным, потому что люди хотели все упростить. Конечно, на самом деле все не так. Они именуют ипостаси – но сами признают, что их число может быть бесконечным. Жизнь слишком необъятна сама по себе, чтобы свести ее к одному образу. Сейчас я похожа на Афину, а ты на Афродиту. Совершенные по форме боги древних, к моменту достижения внешнего совершенства утратившие внутреннее содержание. Но мы одно. Не Афина и не Афродита. Только мы сами понимаем нашу целостность. Для продолжения и развития жизни жизнь должна вести бесконечную войну за жизнь. Это богам кажется простым, но не людям. Но в этой фразе заключена вся суть жизни.
