Алексей Гравицкий - Калинов мост
В какой-то момент ему показалось, что чубатый не пройдет, наткнется на плывущую границу, как на стеклянную стену. Но опасения оказались напрасными. То ли едва живой Игорь на плече помог миновать барьер, то ли в самом деле жертв сегодня было много. А быть может сидящая сейчас неведомо где старуха набубнила что-то, дав, наконец, обещанную помощь. Могучий силуэт с безвольно повисшим телом на плече задрожал, рассыпался в мелкие блики и там, где только что был человек, ничего не осталось.
От моста послышались крики, зазвенело железо. Опять началось. Милонег кивнул Степе. Тот не дожидаясь приглашения сделал шаг, еще один. Милонег двинулся следом. Проходить в обратную сторону было проще. Если сюда тело продиралась сквозь туман, то обратно он скользил будто водомерка по поверхности лужи. Нет, сравнение показалось неверным. Скорее, как солнечный зайчик по стене.
— Добро пожаловать в реальный мир, — не то схохмил, не то процитировал что-то Степа.
Приятель ждал его у моста. Кот и Бычич уже успели отойти на приличное расстояние. Вокруг сгущались вечерние сумерки. Сзади клубилось туманом облако. Где-то далеко в стороне у въезда на мост мельтешила толпа. Стояло уставшее оцепление.
— Пошли быстрее, — поторопил Милонег.
Кота и Бычича они нагнали только через десять минут. Оборотень двигался споро, богатырь не отставал и расстояние сократить оказалось не просто. Кот метров сто прошел по набережной, потом свернул в тень ближайших домов, что бы не выделяться, а потом нырнул в какой-то двор. И понеслось.
Дворы и дома мелькали похожие один на другой. Пустые, выселенные. Милонег шел следом и только дивился, как Кот за три года в новом мире успел не только вжиться, но и узнать город в таких подробностях.
Оборотень шел так, словно не просто догадывался куда идти, а знал каждый метр дороги, каждую выщербленку на асфальте. Возле очередного дома прошмыгнул через двор и остановился у запертой на замок задней двери. В руках появился нож. Кот завозился с замком.
Милонег посмотрел на арку в конце двора. Почему бы просто не выйти в нее? Но высказываться вслух, памятуя о наказе оборотня, не решился. Чай, Кот не глупее других. Если не пошел в арку, значит так надо.
Лязгнуло. Оборотень приоткрыл дверную створку, кивнул. Бычич вошел без раздумий и вопросов. Следом поспешили Степа с Милонегом. Рванулись одновременно, немного замешкавшись в дверях. Кот зашел последним, притворил за собой дверь. Но, пока шли через лестницу к парадному входу, снова оказался впереди.
Дом был старый, пахло сыростью. Стены, выкрашенные в ровный грязно-зеленый цвет, поражали разнообразием наскальной росписи, рассказывающей о том кто здесь был, кто плюс что чему равняется, что сделает Спартак с Московским Динамо и куда должен пойти тот, кто это написал.
Оборотень нажал домофонную кнопку, отпер дверь, выглянул на улицу. На этот раз вышел первым. Людей на улице было сильно меньше чем днем. Да и днем народ больше толпился у моста. В конце дома возле арки стояло оцепление. Кот не стал отходить от дома, заскользил вдоль стены в обратную сторону. Через несколько домов метнулся на другую сторону дороги, остановился возле Игорева внедорожника, что остался припаркованным здесь с утра, хоть и казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.
Кот бесцеремонно залез в карман к так и не пришедшему в сознание бородачу. Выволок ключи от машины, пискнул сигнализацией. Распахнул заднюю дверь.
— Садись, — велел Бычичу. — Только его сперва посади.
Богатырь опустил Игоря на сидение, сдвинул чуть к центру, неумело, головой вперед полез следом. Кот фыркнул, перекинул ключи, подоспевшему Степе. Тот едва успел поймать мелькнувшее в воздухе железо. Звякнуло.
— Заводись, — приказал Кот. — Поехали. Едем быстро. Дорогу покажу. Правила не нарушать, на автоинспекцию у нас времени нет.
Генерал Голубев привык решать все молниеносно и резко. Не сам научился, жизнь научила. Как научила не раздумывая исполнять приказы. Потому приказ сверху обсуждать не стал и вечными вопросами, какими мучается гнилая интеллигенция, заморачиваться посчитал ненужным.
Рота в ружье. И вот уже грохочут слаженно десятки ног. Мечутся командиры. Построение. Задачу объяснить. Задача ясна. По БТРам и вперед. Сам генерал поехал вместе со спецназом. Такое дело нужно контролировать самому. Шутка ли, приказ из Кремля.
Мощные колеса вертелись не так споро, как у новых легковушек, но и дороги дробили совсем иначе. Голубев хотел было выпендриться и прокатиться на броне, покрасоваться перед солдатней, но посмотрел на БТР и пришел к выводу, что это не по возрасту. Потому ехал теперь впереди, в салоне роскошного джипа, позади водителя и глазел в окошко.
Последний раз военная техника въезжала в столицу с агрессивными намерениями в начале девяностых прошлого века. Тогда в середине лета автобусы везли детей в пионерлагеря, а навстречу колонной шли танки. А потом была мелкая революция с попыткой гражданской войнушки. Но войны не получилось, хотя граждан перебили внушительное количество. А танки шарашили по дому правительства делая его из белого черным.
Теперь БТРы со спецназом ехали к Крымскому мосту. Бороться предстояло с аномалией, что не сильно отличало теперешних вояк от тех, что ехали к Белому дому в девяностых. Борьба с политиками, рвущимися к власти, и борьба с аномалией — вещи одного порядка.
Эту шутку выдал командир второго взвода. Голубев ее, по счастью, не слышал. По счастью для комвзвода, разумеется. Чувство юмора у генерала было на грани замерзания, потому когда другие смеялись, а он не мог понять над чем, это кончалось плачевно для шутника. Не понимая шутки генерал чувствовал себя дураком, а так как подобного чувства не любил, то отрывался на тех, кто шутит, выставляя командира идиотом.
Толпа на крымском валу поредела. Любопытство любопытством, но иногда ведь и спать хочется. Любопытствующих полуночников оказалось не так много. Однако толпа приняла БТРы восторженными воплями.
Возле оцепления колонна остановилась. Генерал вышел из джипа, прошел вперед. На ОМОН не обратил внимания, рявкнул только:
— Разойдись.
ОМОНовцы на погоны смотреть умели. Кто-то задергался, пытаясь порвать строй. Кто-то наоборот замер, выполняя полученный приказ.
— Оглохли? — не понял Голубев.
— Товарищ генерал, — подал голос робко тот из ОМОНовцев, что стоял против военного. — Был приказ никого не пропускать на территорию.
— Бардак, — недовольно рыкнул генерал. — Кто тут старший?
Один из оцепления побежал назад к мосту, где стояла сливаясь с пейзажем черная машина с потухшими фарами и заглушенным мотором. Генерал злился и ждал. Через несколько минут ОМОНовец вернулся. С ним шел милицейский полковник. Выглядел он паршиво. Отекшее, посеревшее лицо, красные, словно пил неделю без просыху, глазки. Небритый, взлохмаченый. Китель расстегнут. Генерал скривился. Милиция, что с них взять. Попал бы этот полкан под его начало…
