Наталья Бульба - Поставить мир на кон
Резкий порыв ветра, швырнул отдернутую занавесь мне в лицо. Задумавшись, я пропустила тот миг, когда наполненное мерцающими точками небо затянулось тяжелыми, набухшими водой тучами, создававшими впечатление неровно подвешенной над резиденцией темной ткани.
Еще один порыв, прочертивший на моем обнаженном плече влажную дорожу, и на мир перед моими глазами обрушилась стена дождя. И в ней больше нельзя было увидеть ни добирающегося до моего окна своими ветвями раскидистого дерева, ни белоснежной стены соседней башни, конусом уходящей ввысь. Ни тем более памятных мраморных ступеней, помогая спуститься по которым в нашу первую с ним встречу Вилдор предложил мне опереться на его руку.
А ветер все не стихал, заливая широкий подоконник, кидая в комнату струи, которые стекали ручейками на ковер. Мой ночной наряд уже давно стал мокрым, прилипнув к телу, шторы отяжелели от воды, но я ничего этого не замечала. Потому что в ослепительной вспышке молнии перед моими глазами вновь возник тот информационный блок, который не давал мне покоя.
И теперь это были не строчки, рисунки и диаграммы. Это была схема. Замысловато зашифрованная, но четкая схема межмирового портала. Но те координаты, которые стояли в конце туннеля…
— Лера! — Вилдор разъяренным сарусом ворвался в гостиную и, откинув меня в сторону, резко захлопнул створки. — Твое безрассудство не знает границ.
Возвращение в реальность далось мне с большим трудом. Помогло понимание того, что я не могу позволить ему догадаться о сделанном мною открытии.
— Как ты оказался здесь? — Мне едва удалось произнести эту фразу — зубы выбивали замысловатый ритм.
— Решил проверить, как ты, — прошипел он после того, как закутав меня в свое набиру, усадил в угол дивана.
— С чего такая забота? — несмотря на то, что меня обволакивало теплом, дрожь не утихала.
— С того, что тебе за один день удалось найти то, что Ярангир безуспешно пытался искать несколько. Да и если ты помнишь, я кое о чем обещал твоему мужу.
Мне очень хотелось поверить в его слова, но… озарение случилось, принеся новую боль. Последним, кто интересовался этой информацией, был Яланир, а тем, кто был до него, оказался Вилдор. И я не верила в то, что ему не удалось понять ставшее доступным мне.
Александр
Альена, нежно мне улыбнувшись, ушла укладывать спать сыновей, а я откинулся на спинку стоящего у раскрытого окна кресла и закрыл глаза. Не так давно осознав, что наслаждаюсь вот такими мгновениями покоя, выпадавшими мне не столь уж и часто, чтобы ими пресытиться, я старался не отказывать себе в них, когда они выдавались. Понимая, что как раз в них-то и становится осмысленной моя жизнь.
Восемь лет на Лилее пролетели незаметно, хоть и были насыщенны многочисленными событиями. Иногда мне казалось, что они просто не могли вместиться в них. Но спорить с памятью было трудно, а она утверждала, что все это произошло с того момента, как неожиданная встреча мамы с Олейором превратила наши будни в нечто похожее на сказку. Правда, не всегда добрую.
Воспоминания о Лере изменило ход моих размышлений, вернув их к находке, обнаруженной в архивах Тахара. И хотя о многом из того, что было написано в древних свитках, можно было только догадываться, суть казалась довольно понятной. И весьма тревожной.
Раздавшийся стук в дверь был весьма предсказуем, хоть и не очень радовал. В разговоре с д'Таром я не сдержался, за что себя очень корил, потому и предпочел покинуть его и Гадриэля, так и не рассказав ни о чем из того, что мне стало известно. Но теперь, слегка остыв, воспринимал слова правителя и друга уже не столь категорично, пусть и болезненно.
Они с мамой были счастливы, но это не значило, что их счастье обязано было длиться бесконечно. К тому же, не мне и нашему черноволосому интригану было решать, продолжать им быть вместе или нет. К счастью, законы эльфов были весьма лояльны, не принуждая пару делить друг с другом вечность, после того, как их чувства охладели.
Но было во всем этом одно важное «но». Мой господин любил свою жену, и она отвечала ему тем же. Уж я-то свою маму знал лучше, чем кто-либо еще. Потому и искал причину происходящего в чем угодно, но только не в погасших сердцах.
— Остыл? — Вошедший в комнату Гадриэль был прямолинеен. Впрочем, как всегда.
— Ты зашел передать, что брошенные мною оскорбления можно смыть только кровью? — ехидно уточнил я, даже не приподнявшись ему навстречу.
— Ты давно не сражался с Олеором? — усмехнулся тот, устраиваясь в кресле напротив, намекая своими словами на то, что противниками на тренировках правителя выступаем либо я, лицо сам начальник разведки. И исход таких поединков весьма предсказуем: в половине из них побеждал наш друг, ну а в половине….
— А то ты не знаешь, — продолжил я изводить его насмешливой улыбкой. Не далее как прошедшим утром я заставил просить о пощаде не только своего первого наставника, но и ставшего третьим на турнире мечников Гадриэля.
— Ты предпочитаешь провести ночь в объятиях своей жены или за лихой дружеской попойкой? — Взгляд лорда был невинен, как у моего малыша, который уже неплохо знал, каким образом можно добиться желаемого.
— Ты хочешь сказать, что у него есть выбор, — вошедшая в гостиную Альена смотрела на эльфа с не меньшей лаской, чем недавно на меня.
Хорошо, что мне было известно о принципах Гадриэля, не позволявших ему соблазнять жен своих друзей, не то бы уже давно начал ревновать. Легкость, с которой он флиртовал с женщинами, делала его весьма опасным для мужей.
— Не уверен, прекраснейшая из дракониц, — поднялся он ей навстречу. С нежностью коснулся губами протянутой руки, искоса поглядывая на меня, в ожидании реакции.
Будет ему реакция, как только мы выйдем за дверь.
— К утру-то его хотя бы ждать? — озорно взглянула она на меня, догадываясь о тех карах, который я придумывал для лорда. И пусть мы все знали, что вряд ли хоть один из планов мести воплотится в жизнь, определенную остроту ситуации это придавало.
— Наш правитель расщедрился. Приказал поставить на стол вино из дарианских запасов.
— А как же указ? — она едва не смеялась.
После того, как я в душевном расстройстве создал пространственный карман, спрятав туда кусок находившегося рядом с дворцом парка, Олейор пообещал запретить мне пить что-либо крепче родниковой воды. И хотя дело было не в количестве бутылок, которые мы в ту ночь опустошили с Саркатом, а в отчаяние, разрывавшем мое сердце, свое слово он сдержал. Правда, знали об этом немногие, чем я и пользовался. Ну а потом, когда и до самого правителя дошло, настолько жестоко он со с собой поступил (я отказывался составить ему компанию, когда на него нападала меланхолия), он сам же и порвал тот свиток. Так что указа уже давно не было, а шутка осталась.
