Влада Воронова - Крест на моей ладони
Я оборвала связь. Паспорт у Поликарпова есть, ведь он советник главы двора.
Эльфы и домовой смотрели на меня с испугом.
— Вы свидетели, — сказала я. — Сумеречный кудесник Ильдан действует под принуждением, а потому ответственности за свои поступки не несёт.
Я позвонила в гараж и вызвала машину.
В каждой клеточке тела у меня звенело злое веселье и клинково-острая лихость битвы. Коль скоро меня вынуждают играть в начертательство, я сыграю, но по моим правилам.
Роберта в коридоре не было. Или умнеть начал и ушёл собственными делами заниматься, или обиделся и вернулся в приёмную за начальнической поддержкой. В любом случае — путь свободен.
Водитель жестом спросил, не возражаю ли я, если он поставит музыку.
— Пожалуйста, — ответила я.
Он сунул в проигрыватель компакт-диск. Зазвучала Сашкина песня — у троедворцев его творчество пользовалось не меньшей популярностью, чем у незнанников.
Бездумно пути выбирали,
Пустыми глазами смотрели,
А после себя проклинали,
Когда наконец-то прозрели.
Повсюду крепчайшие стены,
Ни окон в них нет и не двери.
Здесь холод вползает нам в вены,
Теперь мы не люди, а звери.
Разорваны в клочья сомненья,
Ведь если не я, тогда кто же
Последнее примет решенье,
Всё лишнее выбросить сможет?
В обломках бетона и стали,
В пыли позабытых сражений
Бродить так давно мы устали
Как тени чужих отражений.
Бросаю себя я на стену —
Пусть буду последним зарядом,
Но в жизни я дам перемену
Всем тем, кто со мною шёл рядом.
Разорваны в клочья сомненья,
Ведь если не я, тогда кто же
Последнее примет решенье,
Победную песню нам сложит?
Я позвонила Павлу, попросила выяснить всё, что только возможно, про альянсовские законы о высших посвящениях.
Грюнштайн начал потихоньку приходить в себя.
— Куда мы едем? — спросил он.
— К вашему брату.
— Монсеньор дал разрешение? — не веря себе, сказал Грюнштайн.
Я сделала неопределённый жест. Уточнять Грюнштайн не решился.
* * *Потайничная щель всегда искажает пространство, а это может уничтожить потайницу. Поэтому нужен стабилизатор, щель надо или воротами затыкать, или возвести на её месте какой-нибудь плотноструктурное сооружение — холм насыпать или стену выстроить. Отсюда и все многочисленные незнаннические легенды о самооткрывающихся горах и волшебных дверях.
Одна из щелей мюнхенской потайницы совпадает со стеной городской библиотеки. Переход с основицы в потайницу похож на переход в нигдению, только делается не магией, а стихийным волшебством. Если смотреть срединным зрением, то щель похожа на пролом размером с гаражные ворота. Сквозь золотистую туманную дымку виден кусочек многолюдной площади, заполненной разнообразными каретами — это что-то вроде вокзала.
— Разве в потайницах нет автомобилей? — удивилась я.
— Нет, — ответил Грюнштайн. — Но есть железная дорога. — И добавил с искренним сожалением: — Досадно, что вы не можете войти. Наша потайница очень красива, ничем не хуже Пражании и Багдадии. Но троедворцам запрещено появляться на территории Альянса. Первый же дозор городской стражи почувствует в вас троедворку, и последствия будут печальны.
Я пожала плечом. Было бы на что досадовать. Пусть в потайницы троедворцев и не пускают, но зато любой из нас может свободно разгуливать и по Мадриду, и по Сиднею, тогда как Москва или Токио для лигийцев с альянсовцами недоступны, не говоря уже о Камнедельске. Зато я хоть сейчас могу поехать в Рим. Большой мир принадлежит Троедворью, а не Лиге с Альянсом.
Но Грюнштайн этого пока не понял, для него весь мир до сих пор заключён в потайнице. Роберт скользнул по нему насмешливым взглядом.
Ни заниматься своими делами, ни Люцину жаловаться упрямый вампир не стал. Подслушал, как я спрашивала Грюнштайна о Мюнхене, и сразу же поехал в аэропорт. Чтобы не столкнуться с нами, летел не из Москвы, а через Питер. В Мюнхене нашёл меня по линии крови — это что-то вроде аурального эха, которое приводит вампира кратчайшим маршрутом к любому нужному людю при условии, что объект поиска находится не далее, чем в пятидесяти километрах.
Устраивать разборку при Поликарпове и, тем более, при Грюнштайне было нельзя, поэтому только и осталось, что прошипеть на менталице «— Дома поговорим!».
Сейчас Поликарпов занимается с Эриком Грюнштайном, обучает его оборотнической премудрости, а мы с Дитрихом, чтобы не стеснять ни ученика, ни учителя, гуляем по Мюнхену. Заодно решили и на потайницу посмотреть.
— Так странно, — сказала я. — Щель без КПП.
Роберт усмехнулся и ответил на менталице:
«— Система безопасности в Лиге и Альянсе хиленькая даже по сравнению с малюшками, о шамбальской и говорить нечего. У них всё ориентировано на защиту от Всепреложных Властителей и потенциального вторжения через телепорт лигийцев. Мысль об опасности со стороны основицы им и в голову никогда не приходила. Даже весть о гибели Китежании не заставила задуматься».
«— Но троедворцев патруль узнаёт сразу», — не поверила я.
«— Да, у них есть датчик, который выделяет в толпе носителей приписных знаков».
«— При желании датчик нетрудно обмануть».
«— Нина, как ни досадно признавать, но ни одна из потайниц Альянса и Лиги не заслуживает подобных трудов. Наитуманнейшая, увы, права — по сравнению с Пражанией или Багдадией это помойка».
Я пожала плечом.
«— Как бы то ни было, Роберт, а троедворцев дела зарубежных потайниц не касаются. Нам и своих забот хватает». — Я несколько мгновений поколебалась, но всё же спросила: «— А вы разве не будете искать общину Анрой-Авати?»
Роберт метнул на меня быстрый пронзительный взгляд и отвернулся.
«— Нет», — ответил он.
«— Зря. Лучшего правителя не может себе пожелать ни одно людское сообщество, какой бы расы оно ни было. У вас есть главные качества хорошего государя — стремление сохранять, приумножать и защищать. Работа соединника научила вас эффективно сочетать риск и осторожность, новизну и стабильность. Попробуйте, Роберт. Даже если вы не сдадите экзамен, это будет всего лишь несданный экзамен, а не крушение мироздания. Но я уверена, что экзамен вы сдадите с блеском, к полному восторгу и радости ваших подданных. Найдите общину, Роберт, и дайте заявку на испытание. Я чувствую, знаю, что у вас получится лучше, чем у кого бы то ни было!»
Роберт нервным движением поправил воротник куртки.
«— Не надо, Нина. Прошу вас, не надо. Я недостоин такой веры. И тем более не заслуживаю таких надежд. Особенно — ваших надежд».
