Геннадий Адамович - Пояс Рода
Так думал Хранитель, размышляя о том, что же они натворили, и где теперь будет эта самая СИЛА, ради которой было столько шума?
Вроде бы как он все сделал. И что теперь?
А вот что: новый круг, а это значит: что это, собственно, значит?
Хранитель напряженно соображал. Думай, думай, вспоминай. Про открытие силы. Стоп. Ведь Дед тогда с мужиками землю открывал? Зачем? Что за проблема была? Посмотрим…
— Мы первые построим коммунизм, потому, что отказались от белорусского языка — всплыла в памяти цитата из речи руководителя партии в 1964, сказанные им на ступеньках Белорусского университета, возмутившая тогда все его существо. А что дальше? В тот год закрылась последняя школа в Минске, преподавание которой велось на белорусском языке. Гонения на церковь, как православную, так и католическую, закрытие множества приходов. Уничтожение языческих капищ (они-то чем уже мешали, казалось бы?). Правда, тогда нашелся кто-то умный из геологов, да и создал из камней священных, на которых жертву богам приносили, карту Беларуси в музее геологическом, сейчас уже в Минске, а камням присвоил статус музейных экспонатов.
То есть Хранители тогда тоже как-то боролись с этим. Уж как могли, наверное.
Да помнится, Дед говорил, что в то время запрещали держать коров, свиней. Люди в лесу в землянках их прятали. Хлеба не было, правда, появился кукурузный. Можно сказать, все недовольные были. И если говорить прямо, хотели тогда белорусов, как народ вообще уничтожить, чтоб остались, лишь русские по паспорту. И что значительно страшнее — выбивали память народную.
Мне, тогда как раз шесть лет было, так как раз и Дед тогда ритуал проводил, — вспоминал Хранитель. Как же не помнить, я же тогда первый раз самогонки Налибоцкой аж целых сто грамм выпил. Постоянно и теперь этим хвастаюсь.
Что после этого было? Ритуал сделали на Сараки весной, а осенью в СССР появился новый руководитель и в Беларуси — Машеров, и она зажила, вплоть до перестройки. Дед еще хвастался тогда, что ему пенсию на два рубля повысили, стал получать аж 11 рублей!
— Вот, — говорил, — и для себя кое-что урвал!
Но теперь другая ситуация. Вроде беларусы стали ведущей нацией. Объединяющей. Верь во что хочешь, не препятствуют. Опасности от врагов явно невидно, все изподтишка, вот финансовые дела вниз и катятся.
Да ладно пойдем другим путем, раз дед делал этот ритуал, значит, Кладник про это знает, иначе не намекал бы так туманно на толстые обстоятельства. Вот к нему в гости с этим разговором и подкатимся. Да и с другой стороны, сколько уже этих ритуалов он должен был видеть!
Пришлось ехать специально. Одному, опять прятаться от хозяина усадьбы и его работников, не то, чтобы боялся, что они помешают, а просто было чувство, что про этот разговор и то, что я там был ни кто знать не должен. Да и вообще как-то колбасило.
Опять под той вековой елкой, «проклятым» деревом, как говорится в народных поверьях, и состоялся разговор.
Кладник ждал. После всего, что было, он стал другим: меньше придуривался, не корчил из себя ничего, но в то же время оставался сам собой: таким же едким на язык, хитрым, задорным и задиристым Лепреконом.
— А, додумался-таки! Умнеешь! А все ж-таки ко мне за советом! Спасибо за доверие, господин Хранитель! Только вдруг я снова слукавлю? Я ж нечисть!
— Да ладно тебе, обидчивый стал! Мог бы и не спрашивать тебя, но просто советуюсь: ты ведь лучше знаешь, как тут! — Хранитель обвел рукой вокруг. — Как тут обстановка после этого всего… ну того… Не рано ли, получится ли у меня, помогут ли…
— Посмотрим, — задумчиво проговорил лесной дух. Такие праздники проводились. И раньше проводились разными Хранителями. И перед воссоединением беларусов, и перед тем как Столыпин землю нарезать начал, и после восстания Калиновского, и после ухода Наполеона, и перед разделом Речи Посполитой, и перед концом Северной войны, войны с царем Алексеем…
Кладник был серьезен и напряжен. С одной стороны, понятно — это уже не шутки.
Воссоединение Беларуси. Сложное время, уже пахнет войной. С одной стороны репрессии Сталина, расцвет народной культуры, со второй стороны — запрет на язык, культуру, притеснение православия. Понятно, зачем ритуал — народ в беде вместе должен быть.
Столыпинская реформа. Здесь тоже понятно, задыхались беларусы от попыток загнать их в русские общины. Они издревле сами за себя налоги платили и отвечали. А как землю дали — тогда и жить начали, уже на своей земле.
Восстание Калиновского. Все шляхта мутила. Подавай ей право короля выбирать и самой быть выбранной, да и время было в Европе неспокойное, все революции да революции. Народу спокойствие нужно было.
Уход Наполеона. Здесь тоже понятно. Половина шляхты за французов воевала, вторая за русских. Мирить народ надобно было. Вот и ритуал и провели.
Конец северной войны. Ученые говорят, что до этой войны белорусов было 4 миллиона, а после всего 900 тысяч. Да и кровников было немеряно. Шляхта друг друга рубила. Карл ХII в родстве с Радзивилами был, некоронованными королями белорусскими. Выжить народу надобно было, расплодиться.
Войны с царем Алексеем. Тут вообще проблемы. Глинский предатель, с собой 500 тыс. человек увел. Да и русские много кого угнали. Мира надобно было.
Интересно получается: открытие земли проводили только в самые трудные времена. Проблемы были разные. Может, и теперь время пришло.
Самое главное, что хотел спросить Хранитель у Кладника, как-то застряло в горле.
А спросить он хотел, может ли он, Хранитель, взять на себя такое? Но что-то язык не повернулся.
Думай, казак, думай, атаманом станешь, а то еще сделаешь что-нибудь не на пользу, а во вред.
Раз сон про «происки и насылание вреда» имел свое подтверждение, пусть очень узкое, в разговорах с Капелланом, то видимо сон о том, что кто-то как и ты думает, защищает, охраняет нашу землю, то же имеет под собой крупицы истины.
Правда «первый» раз назвали его хранителем не свои, а японка. Приехала к студенту из университета. Тот начал рассказывать чему я их учу. Так она и назвала меня хранителем.
Второй раз назван был более серьезным человеком, кстати, ведьмой, которую еще Ягода, в числе шести из Беларуси, взял на Соловки. Тогда со всего Союза, сгоняли самых сильных ведьм и колдунов, чтоб они разработать систему подавления воли у врагов революции. Потом, правда, у Климова в книге «Князь мира сего» о подобном прочитал.
Внук ее как-то захотел разработать переносной языческий алтарь для гадания и прочих дел. Так и познакомились.
Он пару книг Хранителя и кое-что еще бабке занес, прочитал, а она ему в ответ и сказала: «Ну, наконец, новые пришли, ты скажи, ему, чтоб они все вместе держались, не так как мы. Им теперь хранить, — и добавила — вот, слава Богу, и помирать можно».
