Яцек Пекара - Слуга Божий
— Может быть… может быть… — Он даже не рассердился. — Никто не знает будущего. Но одно скажу наверняка, любезный ученик, ты сгоришь уже нынче, во славу Старых Богов. В этой вот ивовой клетке. — Он вытянул руку, а я с трудом повернул голову, чтобы оглянуться через плечо.
Трое мужчин тащили широкую и высокую — стоп в пятнадцать — ивовую фигуру. Была она сплетена так, что напоминала человека, но внутри, будто в животе у великана, помещалась небольшая клетка. Тоже сплетенная из ивняка.
— Твой крик согреет охладелые сердца Старых Богов, твой пепел мы развеем над рекой. А потом станем пить вино, есть и предаваться самым безумным оргиям. — Его глаза блестели из-под капюшона болезненно и лихорадочно. — А Старые Боги будут радоваться…
Я позволил себе зевнуть — в полный рот, словно было мне неимоверно скучно.
— Ты жалок, — сказал я.
— Зато жив, — парировал он без следа нетерпения. — Чего скоро нельзя будет сказать о тебе.
— Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот Диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтоб искусить вас. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни,[36] — ответил ему словами Писания.
— Будь рассудителен, — пробормотал он с сожалением. — И подумай, может, еще не все потеряно, а, Мордимер? Отчего бы такому человеку, как ты, не присоединиться к нам? Встать на сторону новой силы, новых властителей? Вовсю наслаждаться жизнью и упиваться властью?
— И это называешь «наслаждаться жизнью»? — повел я глазами вокруг. — Эти унизительные церемонии? Жертвы, которые приносите на пустошах? Ежедневный страх перед слугами Господа? То, как прячетесь в ночи и под дождем? Если ты именно к такому стремился, Игнациус, то осмелюсь сказать, что достиг своей цели. Следует ли тебя поздравить? Коли развяжешь мне руки — даже пожму твою десницу.
Вот теперь я его разозлил. Видел это по судороге, что пробежала по его лицу, на миг превращая в отвратительную маску.
— Молчи! — прошипел он. — Даже не знаешь, о чем говоришь! Не знаешь силы тех, кто возродится в былой славе.
— Ну, раз уж им нужна жизнь бедного Мордимера, то они вряд ли чересчур привередливы или слишком могущественны, — засмеялся я.
Он подошел ближе, и во взгляде его я видел гнев. Ненависть. И толику… уважения? А может, зависти?
— Вижу, что не договоримся, Мордимер. Жаль.
— Ну, ты ведь не думаешь, что я собрался жить вечно? — засмеялся я, хотя было мне совершенно не до смеха.
Видел людей, которых становилось у костров все больше. На толпу их еще не набралось — видно, у языческого культа было пока не много приверженцев. Все — в длинных белых одеждах, напоминавших присобранные у шеи простыни. Если честно, милые мои, это выглядело не слишком серьезно. Лишь Игнациус, как ни иронично, был в инквизиторской черни, однако на кафтане его не было и следа от серебряного сломанного распятия.
Среди служителей культа я заметил нескольких женщин: разносили миски с едой, подносы с хлебом и кувшины с вином. Видно, соратники Игнациуса совмещали кровавые языческие обряды с ужином на природе. Ничего нового, милые мои. Рассказы колдунов и ведьм о шабашах всегда сосредоточены вокруг четырех вещей: жертвоприношения, обжорства, пьянства и телесных утех. Наверняка здесь будет то же самое. Интересно лишь, сохранит ли бедный Мордимер жизнь столь долго, чтобы взглянуть еще раз на любовные игрища… Хотя, с учетом того, что на шабашах часто предавались содомскому греху, может, и не стоило этого ждать.
— Сажайте его в клетку, — велел Игнациус.
Двое молодых рослых мужчин схватили меня под руки. Я не сопротивлялся, в этом не было ни малейшего смысла. Игнациус — инквизитор, и прекрасно знал, какими способностями мы обладаем. Он еще раз проверил, хорошо ли я связан, и ручаюсь вам, милые мои, что освободиться от пут для меня вовсе не граничило с чудом. Потому что именно чудом и было бы.
Конечно, я всегда мог помолиться своему Ангелу-Хранителю. Но, во-первых, полагал, что Игнациус готов и к такому повороту, а во-вторых, не думал, чтобы Ангел захотел прийти ко мне на помощь, даже услышь он молитву. Что скрывать: я проиграл по собственной вине и по собственной глупости. Позволил, чтобы Тьма одолела Свет. И может, наказание, которое постигло бы меня от руки Ангела, было бы еще хуже того, что готовили палачи Игнациуса.
Мужчины открыли клетку из ивняка, посадили меня внутрь и закрыли дверцы. Клетка была тесной и низкой, потому, даже согнувшись, я едва в ней помещался. Может, оно и к лучшему, поскольку не будет искушения отодвигаться от огня — и все закончится довольно быстро.
— И берегитесь лжепророков, — в полный голос выкрикнул я слова Писания, — которые приходят к вам в овечьих одеждах, а внутри суть волки хищные.[37] — Заметил, что несколько человек привстало и начало поглядывать в мою сторону. — Именем Его Преосвященства епископа Хез-хезрона дарую милость всем, кто выдаст мне Игнациуса и признает свои грехи!
— Заткните его! — рыкнул Игнациус.
Побежал в мою сторону, но споткнулся о корень и упал лицом в грязь.
— Заткните его! — крикнул снова, поднимаясь на ноги. Один из мужчин ударил палкой сквозь прутья клетки, а я не мог уклониться. Получил прямо в зубы и захлебнулся кровью. Старался втянуть голову в плечи, а он и его товарищи продолжали рьяно тыкать в меня.
— Я тебе покажу милость, я тебе покажу милость… — бормотал тот первый.
— Хватит, — приказал Игнациус, который успел подняться и теперь стоял рядом со мной. — Жаль, что мы не вырвали ему язык…
— Открыть? — спросил один из мужчин.
— Нет. Несите хворост и поджигайте. — Старик взглянул в мою сторону. — Еще раз откроешь рот, Мордимер, — и прикажу выжечь твой мерзкий язык.
Что ж, попытаться стоило. Но видимо, с тем же результатом мог обещать им не милость епископа, а империю. К тому же, независимо от моих слов, все равно были бы допрошены и сожжены. Я лишь мог утешать себя, что они этого не знают. Игнациус стоял подле меня и снова усмехался.
— Как же я рад, что ты справился с нашим убийцей, — сказал он. — Но до чего же хорошо тебя выучили, Мордимер. Пока я не понял, что тебя можно использовать с куда большей пользой, планировал тебя попросту бессмысленно уничтожить…
— Значит, это были вы, — хотел я сказать, но предусмотрительно промолчал, поскольку предпочитал умереть с языком во рту.
— Но я не знал, что ты используешь деканские стрелки…[38] Хм-м… Весьма эффективное оружие, замечу, пусть даже и нетипичное для инквизитора.
Мужчины спокойно складывали хворост вокруг клетки из ивняка.
