Виктор Ночкин - Эромахия. Демоны Игмора
Иногда ночью Ридриху не спалось, и он прислушивался к дыханию девочки, оно было ровным и размеренным. При этом дитя ни на секунду не оставалось спокойным. Ласса двигалась — чуть-чуть, еле заметно. Она танцевала даже во сне.
Деньги им давали неизменно щедро. Веселые, с незамысловатым юмором, песенки Ридриха нравились слушателям, а танец Лассы всегда восхищал. Неоднократно им делали предложения — остаться при постоялом дворе или трактире надолго, выступать каждый вечер, сулили постоянную плату, иногда весьма щедрую. Странники отказывались и снова уходили. Даже зимой, когда любой бродяга рад постоянному пристанищу, даже зимой Ридрих с Лассой выбирали дорогу.
Когда танцовщица подросла, на нее стали засматриваться мужчины — Ридрих ревниво ловил жадные взгляды, устремленные на девушку, и сокращал время пребывания в городе или деревне, где, как ему казалось, к Лассе проявляли слишком пристальное внимание. Иногда чересчур назойливых кавалеров приходилось вразумлять. Оказалось, что Лассе хорошо удается не только танцевать — в драке она двигалась не менее стремительно, чем в пляске. Ридриху снова пришлось дать воспитаннице несколько уроков, и здесь он учил куда увереннее. В искусстве боя рыцарь разбирался много лучше, нежели в танцах…
Они странствовали на юге, бродили по дорогам у теплого моря, купались в зеленой мутноватой воде, иногда ходили от порта к порту на каботажных судах и несколько раз дрались с загорелыми матросами, которым приглянулась маленькая плясунья. Бывали они и на севере, в Фэ-Давиано, странствовали и дальше — на запад, туда, где у подножий городских стен бился серый студеный прибой, а люди были суровы и немногословны. Везде песни Ридриха пользовались успехом. Пылкие южане хлопали в ладоши, хохотали во все горло, подпевали, норовили пуститься в пляс с девчушкой… Степенные северяне сдержанно кивали и чуть-чуть раздвигали губы в приличной улыбке — давали понять, что песня и танец пришлись по душе. Но щедро платили за искусство и те и другие.
Центральные области королевства лютнист с танцовщицей старались миновать поскорее, а в Мергене не задерживались дольше, чем требовалось, чтобы сходить на кладбище. К Игмору они никогда не приближались, обходили десятой дорогой. Изредка странники слышали удивительные рассказы о бароне — больше похожие на страшные сказки, нежели на правду.
Ласса выучилась читать и, если было время, подолгу листала «Историю Игморов». Говорила она еще реже, чем при жизни матери, предпочитала изъясняться жестами — это ей удавалось. Одно волнообразное движение загорелой руки юницы или легкий поворот стройного торса бывали красноречивее многословной проповеди — если, разумеется, собеседник был склонен задуматься над смыслом движения. Чем старше становилась Ласса, тем реже мужчины думали, глядя на нее. Внешность девушки будила не мысли, а чувства…
Она перестала отбрасывать волосы с лица — черная густая вуаль волнистых прядей скрывала черты. У девочки появилась новая привычка — резким выдохом приподнимать свисающие на лицо локоны. Ридрих с тревогой приглядывался к воспитаннице, ее лицо напоминало ему виденное в юности изображение. Кроме Ридриха, вряд ли кто мог уловить сходство — мозаика, изображающая древнюю богиню, находилась в Игморе, а туда мало кому удавалось попасть. И тем более мало кому удавалось возвратиться оттуда.
Ридрих видел: девочка внимательно прислушивается к рассказам об Отфриде Игморе. Никто другой не сумел бы заметить, как Лассу интересует это существо и все, что с ним связано, — плясунья ни словом не выдала любопытства. Но опекун не нуждался в словах, он слишком хорошо понимал ее жесты.
Однажды Ридрих сделал воспитаннице подарок, старинный амулет. Ласса стала носить его на груди, под одеждой.
* * *Весна заканчивалась, стало тепло, и Ридрих с Лассой, как обычно, направлялись из южной провинции, где перезимовали, на север — к Фэ-Давиано. По дороге посетили Мерген, проведали могилу Ианны на кладбище, прошли мимо рынка… Ласса погладила старую каменную тумбу, вросшую в землю у въезда в торговые ряды. Они никогда не выступали в городе. Это не обсуждалось, само собой вышло, что в богатом Мергене, где народ щедрый и веселый, они не зарабатывали ни гроша. Здесь их интересовало только кладбище.
После кладбища, не задерживаясь, направились к городским воротам. Протолкались между повозками, всадниками и пешеходами, которых всегда много на выходе из Мергена, миновали виселицы с гниющими свидетельствами епископского правосудия и зашагали по пыльной дороге, удаляясь от города на север. Ридрих шел первым и потому не сразу заметил, что девушка остановилась. Оглянулся, пожал плечами и побрел обратно.
Ласса пристально разглядывала столб, вбитый у обочины рядом с перекрестком. Потемневшие от времени заостренные доски указывали направления. Девушка медленно обходила столб по кругу, легко переступая босыми ногами и приподнимаясь на мыски.
Ридрих подошел и встал рядом. Ласса поглядела на него через плечо, вернее повернула к нему скрытое черными прядями лицо. Девушка выбрала другую дорогу.
— Это путь на Трибур, — заметил Ридрих.
Ласса переступила с носка на пятку и коротко кивнула. Она продолжала свою пляску — как всегда. Чуть изгибалась в талии, приподнималась и разводила руками, поводила плечами — каждый ее жест оказывался звеном в изящной цепочке танца. Даже мешочек со скарбом, висящий за плечами, колыхался в ритме нескончаемой пляски.
— Владение Игморов, — пояснил лютнист.
Ласса снова склонила голову, разведя руки в стороны. Она знала, чье владение город Трибур.
— Ты полагаешь, пора? Танцовщица плавно провела ладонью под ключицами, задержав пальцы на тесемке, уходящей под одежду. На девушке была длинная свободная юбка темно-красного цвета, зашнурованный жилет оставлял голыми плечи. Волосы на затылке она стригла довольно коротко, так что была видна шея, перечеркнутая тесьмой, на которой висел амулет.
— Твоя мать была бы недовольна… наверное… — Ридрих не стал спорить, он просто размышлял вслух.
Ласса сделала еще один крошечный плавный шажок от тракта на Фэ-Давиано в сторону дороги к Трибуру. Она приняла решение и настаивает. Мать она помнила совсем плохо, сознательная жизнь Лассы прошла рядом с Эрлайлом. Он научил ее танцевать… вернее, не научил, он подсказал, что жизнь — это танец. Теперь Ласса всегда танцует. Ясный только ей одной ритм и неслышная мелодия ведут плясунью во владения Отфрида Игмора.
Ридрих кивнул, подтянул лямку заплечного мешка и шагнул к воспитаннице. Если она так решила… Рано или поздно это должно было произойти. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом». Конечно, он мог бы проявить твердость, отговорить Лассу, но что дала бы отсрочка? Предопределенное должно исполниться, круг не разорвать — так написано в «Истории Игморов». Чем дальше, тем крепче овладеет Отфридом темная сила, доставшаяся ему в наследство от древних обитателей Игморского холма. Чем дальше, тем Отфрид опаснее. Он наверняка и сейчас-то куда более смертоносен, чем в юности, когда отравленная им Ианна смогла выносить дитя и даже протянула несколько лет после этого. Быть может, теперь барон убивает дыханием? Взглядом? А потом будет еще хуже. Раз Ласса решила, что хочет встретиться с Игмором теперь, — значит, так тому и быть. Круг не разорвать.
