Николай Басов - Поиск неожиданного
— Я-то видел, — все так же кисло согласился профессор. — Вот только у меня такой способности нет.
— Это не способность, — внутренне усмехнувшись, отозвался рыцарь, желая завершить разговор. — Это подлинный дар, если хочешь знать… Даже талант.
Сиверс еще немного посидел, бурча про себя какие-то объяснения, которых рыцарь уже не слушал, а потом поднялся и ушел в сторону большой яранги вождя племени. То, что именно в той яранге обитал вождь, они выяснили довольно скоро, вот только дым из нее не вился, никто в нее не входил и никто не выходил. Возможно, вождь был в отъезде, и, следовательно, переговоры вести было не с кем. Эти люди, живущие на краю земли суровой и не всегда простой жизнью, привыкли ждать подходящего случая. Ожидание было таким образом встроено в их характер, что они даже не замечали его и считали самым естественным состоянием. Вероятно, поэтому и путешественникам приходилось ждать, хотя это и не входило в планы рыцаря.
К невероятному удивлению Тальды, да и Оле-Леха, к вечеру Сиверс тем не менее нашел переводчика. Когда рыцарь с оруженосцем уже развели вечерний костер в центре яранги, чтобы сварить побольше мяса, кожаный полог откинулся, и между неровными краями шкур показался Сиверс, который напористо тащил за собой невысокую женщину в обычной для местных кожаной рубашке. Голова ее была опущена, лица было не разобрать. В ее волосах проблескивала седина, и от нее пахло такой жуткой смесью запахов дыма, рыбы и немытого тела, что даже Тальда постарался сначала держаться от нее подальше. А рыцарь про себя решил, что, вероятно, так должна пахнуть старость у местных обитателей. Он тоже попробовал переместиться таким образом, чтобы сидеть через костер от приведенной женщины.
— Она знает много слов по-нашему, — бодро заявил Сиверс.
Он усадил женщину перед огнем, сходил в угол, достал кружку и налил в нее черного южного чая. Вероятно, он считал, что этой экзотикой расположит к себе гостью.
Женщина наконец-то подняла голову. У нее было странное лицо с высокими скулами и чуть менее раскосые, чем у остальных северян, глаза, которые даже в неярком свете пламени поблескивали яркими зелеными искрами. Зеленые глаза были диковинкой у местных жителей.
Присмотревшись к ней, рыцарь понял, в чем дело. Она была полукровка, кто-то из ее родни был эльфом, причем северным зеленокожим эльфом, у которых, как сказывали, иногда кожа к старости делается чешуйчатой.
Приняв с несколько высокомерным видом кружку чая, хлебнув его, женщина вдруг замотала своей головой, так что волосы ее колыхнулись из стороны в сторону.
— Не-а, — протяжно и гортанно, с какими-то тяжелыми пощелкиваниями языком, глотая гласные, она стала говорить. — Не для того я хотеть. Мне горючая вода надоть. У меня все будут спрашивать, как меня гостили здесь… Плохо вам, если нет горючая вода.
— Тальда, налей ей в чай побольше водки, — приказал Оле-Лех.
Получив новое питье, женщина подуспокоилась и с интересом стала рассматривать мужчин перед собою. Наибольшее любопытство у нее, как нетрудно догадаться, вызывал рыцарь. Но она и на оруженосца поглядывала, причем в ее глазах, Оле-Лех мог бы за это поручиться, время от времени светился озорной смех. Возможно, она недоумевала, как такой крепкий и сильный мужчина может взять на себя занятия, которые обычно в их племени исполняли женщины: готовил еду, подавал питье и следил, чтобы все было спокойно и мирно. Она определенно втайне над ним посмеивалась. Но сейчас это было неплохо, так они вернее и точнее выстроят отношения, решил рыцарь.
— Откуда ты знаешь наш язык? — начал он, решив, что время для игры в переглядки прошло.
— Мать была зеленая кожа, — отозвалась женщина, отставила даже кружку и провела для наглядности ладонью по своей руке, задрав рукав до локтя. — Зеленая кожа, понимаешь?
— Понимаю, и как же она сюда попала?
— Не все помнить, — сказала переводчица. — Много зим назад было, умерла уже.
В глазах ее, когда она говорила о смерти матери, не было ни жалости, ни скорби, и никаких прочих чувств вообще. Смерть в этом трудном для выживания мире была настолько обыденной и естественной, что выражать эмоции в связи с ней, кажется, считалось неразумным.
— Почему ты помнишь язык, если мать забыла? — удивился Тальда и для наглядности протянул вперед руку ладонью вверх, изображая глазами удивление. Он не хотел, чтобы вопрос его остался не до конца понятым.
— Язык помню, меня вождь звать, когда люди, живущие не у моря, приезжать с товаром. С вещами, которые мы у них менять, — сказала женщина.
— Так к вам сюда и купцы заезжают?
— Как без того? — Она усмехнулась.
— Ладно, тогда вот что, женщина, — решил взять быка за рога рыцарь. — Нам нужен один человек в вашем племени… — Неожиданно он испугался, решив, что слово «племя» может северянке не понравиться. — Человек в вашем сообществе.
— Кто? — спросила женщина без всякого интереса в голосе.
— В том-то и дело, что я не знаю, кто-то, на кого покажет наш амулет. Он говорит, что следует делать.
Оле-Лех и сам не заметил, как перешел на несложные, просто сконструированные фразы. Говорил самыми ясными словами, причем произносил их громко, тщательно артикулируя каждый звук.
— Тот, кто тебе нужен, знает, что ты здесь? — спросила рыцаря женщина.
— Нет, — отозвался рыцарь и взглянул, словно ожидая поддержки, на оруженосца. Он не представлял, как еще пояснить этой женщине причину, приведшую их сюда, на берег моря, в это племя.
— Как ты найдешь? — спросила женщина. Делать было нечего. Оле-Лех достал фиолетовый амулет, повертел его в пальцах, пытаясь понять, не подскажет ли он правильные слова и действия вот прямо сейчас, в этой душной и дымной яранге во время разговора с этой странной полусеверянкой-полуэльфийкой.
Женщина чуть наклонилась через огонь, взяла из рук рыцаря амулет, положила его на ладонь, потом потерла, зачем-то подышала, приложила ко лбу. Лицо ее было совершенно бесстрастным, глаза она опустила вниз, но как было всем видно, смотрит не на уголья, не на пламя перед собой. Глаза ее в этот момент смотрели куда-то внутрь, возможно, так глубоко и так далеко, как этим незнакомым с местным шаманством южанам было даже неведомо.
Наконец женщина очнулась от своего короткого транса, вернула амулет, впервые за весь разговор чуть улыбнулась. Зубы у нее неожиданно оказались довольно крепкие, хотя и стертые, как мельком заметил рыцарь.
— Что ж ты зубами делаешь? — спросил рыцарь, пробуя перевести разговор в житейское русло и добраться до решения, которое женщина, возможно, для себя уже приняла.
