Энгус Уэллс - Темная магия
— Не привидение. — Каландрилл покачал головой, улыбаясь. — Богиню.
— А я подумала, мне почудилось, — пробормотала Катя. — Я все забыла. И только когда оглянулась и увидела ее, все вспомнила.
— Со мной произошло то же, — сказал Каландрилл.
— И я смотрел назад, но никого, кроме старухи, не видел, — заявил Брахт.
— Ты не видел Деру? — изумилась Катя.
Керниец покачал головой и еще больше нахмурился.
— Богиню? Нет, я видел только Эдру. — Он развернулся в седле, с подозрением глядя на Каландрилла. — Ты тоже видел Деру?
Каландрилл кивнул.
— Одно лишь мгновение, когда солнце ударило о землю. — Теперь он улыбался широко и уверенно. — А сегодня ночью она со мной разговаривала. Я думал тогда, что это сон, но теперь…
— Рассказывай, — приказал Брахт.
Каландрилл в общих чертах рассказал, что с ним произошло.
— Так… Если твой… сон… не был сном, то у тебя появился очень нужный нам меч. — Лицо у Брахта было задумчивым. — А что она сказала тебе, Катя?
Катины глаза блестели от возбуждения. Она словно избавилась от груза, давившего на нее с тех пор, как рассталась с Текканом и вануйцами. К ней вернусь обычное расположение духа. Перекрикивая перестук копыт, она рассказывала:
— Эдра разбудила меня и позвала с собой. Мне и в голову не пришло отказываться. Я была уверена, что все это происходит во сне, но сон этот был таким настоящим! Как и Каландрилл, я совсем о нем забыла и вспомнила, только когда увидела ее вновь. Но теперь… — Она улыбнулась, словно упиваясь воспоминаниями. — Мы шли по лугу, совсем как в Вану, под лунным светом, и я не испытывала ни холода, ни страха. Она, все еще в облике Эдры, сказала, что я могу отказаться от погони и вернуться к своему народу в Вану. Я… — Катя отвернулась, и Каландриллу показалось на мгновение, что она покраснела, бросив искоса взгляд на Брахта. — Я сказала, что не могу вас бросить, что мы поклялись догнать Рхыфамуна, где бы он ни был и какие бы опасности нас ни поджидали. Тогда она предстала передо мной Дерой и сказала, чтобы я не теряла веры и что, хотя Молодые боги и ограничены в своих деяниях некими законами, они будут помогать нам по мере возможности. Она сказала, чтобы я не переживала так сильно из-за разлуки с моим народом, а радовалась тому, что у меня есть сейчас.
Катя замолчала, щеки ее порозовели.
— О чем ты говоришь? — спросил Брахт.
Каландрилл больше не сомневался, что она действительно покраснела.
— О любви, — тихо сказала Катя. — Такая любовь редкость, и она сказала, что ее надо уметь ценить.
На сей раз, к большому удивлению Каландрилла, покраснел керниец. Он заерзал в седле, глядя прямо перед собой. А затем пожал плечами и улыбнулся, как мальчишка, пойманный за хулиганской выходкой.
— Ты знаешь, я тебя люблю, — сказал он так же тихо, как и Катя.
— Знаю. — Она серьезно кивнула, а затем опять улыбнулась. — И теперь наша любовь благословенна. Теперь я понимаю, что зря горевала из-за того неизбежного. Расставание с моим народом — часть нашего испытания. И когда-нибудь мы опять их увидим.
Брахт не пропустил мимо ушей слово «мы», и лицо его озарилось. Каландрилл даже пожалел, что не может исчезнуть и оставить их одних. Поскольку это было невозможно, он просто хранил тактичное молчание, держась на полкорпуса лошади позади.
— Отлично, — сказал Брахт уже громче и серьезнее. — Я рад, что ты больше не грустишь.
— Но обет наш остается в силе, — предупредила Катя. — Пока мы не доставим «Заветную книгу» в Вану и она не будет уничтожена…
— Конечно, — сказал Брахт. — Я согласен.
— Надеюсь, — сказала Катя, — это будет уже скоро.
Брахт так рассмеялся, что стая гусей, мирно пасшихся у обочины дороги, шумно хлопая крыльями и тревожно крича, взмыла к небу. Птицы покружили у них над головой, дожидаясь, когда три всадника промчатся мимо, а потом опять опустились на траву.
— Во всем этом меня беспокоит только одно, — сказал Брахт через некоторое время. — Почему я не видел Деру?
Каландрилл подумал с мгновение и предположил:
— Может, потому, что ты единственный из нас, кто не имеет сомнений. После того как Рхыфамун воспользовался мною, я заколебался. Я сильно переживал его предательство. А Катя места себе не находила, расставшись со своими. Ты же ни разу ни в чем не усомнился. Видимо, тебе помощь Деры не нужна.
— Возможно, — согласился керниец.
— Думаю, он прав, — поддержала Каландрилла Катя. — Ты ни разу не ставил под сомнение, куда мы мчимся и что нас ждет.
Брахт кивнул, и Каландриллу вдруг показалось, что, несмотря на бесстрастное лицо, в глазах у кернийца мелькнуло какое-то сомнение.
— Есть люди, которых я не желал бы вновь увидеть, — пробормотал он тихо, словно не хотел, чтобы его слышали, но ветер все же донес его слова до Каландрилла. Катя, скакавшая немного впереди, не слышала ничего, и Каландрилл решил не задавать Брахту лишних вопросов. Он только дал шпоры мерину и поскакал вровень с другом. Больше они не говорили, а только мчались на север.
Когда они прибыли в Бессиль, погода ухудшилась. Холодный ветер, дувший с Узкого моря, гнал по свинцовому небу низкие черные облака, охапками бросая дождь в лицо. Было так холодно, что дождинки, не долетев до земли, замерзали и падали на землю уже в виде града. Местность вокруг была унылой. Вместо болот — пустынная степь. Изредка, то здесь, то там, монотонный пейзаж нарушался избитым ветром деревом и выходами на поверхность серого камня, из которого и был построен город.
Отталкивающее, угрюмое в тусклом свете дождливого дня место. Город возвышался на мысе, охранявшем подступы к бухте Эрина. Гавань, настоящий город в городе, располагалась далеко внизу, соединяясь с каменными джунглями самого Бессиля длинной, обнесенной стенами улицей. Разнокалиберные суда раскачивались на неспокойном море. По большей части это были каравеллы с треугольными парусами и рыболовецкие суда. А между ними виднелись массивные корпуса одномачтовых и низких длинных военных судов. Судоверфи Эрина работают вовсю, отметил про себя Каландрилл, вспомнив, что впереди них едет Тобиас. Воспоминание. о брате обеспокоило его. Тобиас явно не торопится. Новоиспеченный домм и его супруга принимают поздравления дворянства в каждом городе на своем пути. Происходят церемонии дарения подарков, возобновляются старые и подписываются новые договоры. Кто знает, может быть, Тобиас еще здесь, в Вессиле. Город, без сомнения, оклеен портретами Каландрилла. И, несмотря на заверения Деры, он тревожился. Насколько сильно изменилась его внешность?
По мере приближения к городским воротам напряжение его нарастало, и он был благодарен дождю, позволявшему ему плотнее закутаться в плащ и опустить на лицо капюшон. Стража пропустила странников в город, не особенно утруждая себя их разглядыванием, сделав единственное замечание, что они въезжают в мирный, законопослушный город, где кернийский запал должен быть обуздан. Каландрилл только было успокоился, как увидел столб для объявлений со своим портретом, и беспокойство вновь овладело им и больше не покидало все время, пока они ехали мимо мокрых от дождя строений, настороженно жавшихся друг к другу серыми, похожими на тюремные стенами.
