Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу) - Ревность (ЛП)
Подожди секунду. Что?
— Она... — я проглотила это. Латте начал булькать в животе. Вы никогда не рыгали кислотой, банановым сиропом и кофе? Это не забавно. Мои губы онемели. Сердце колотилось, как колеса грузового поезда. — Я думала, что мы не знали, как я очутилась там.
— Теперь я знаю. Что, как ты думаешь, я делал, кроме того, что наблюдал за твоим окном? Я собирал доказательства, Дрю. И даже при том, что ты не хочешь рассказывать, что произошло вчера между тобой и Анной, у меня есть предположение.
Нет, не думаю, что у него есть предположение. Серьезно. Сон, от которого я неделями пыталась избавиться, вернулся — пепел, и дым, и ужас.
«Не позволяй носферату кусаться».
Я села. Ужасная форма поднялась из глубин моего разума, как тело под листком, которое, как вы знаете, не человеческое. Я оттолкнула ее, но она не ушла. Есть только одна вещь, которая объяснила бы все это, объяснила бы все, что я видела.
В Школе стояла тишина, но я слышала ветер снаружи. Это был мягкий, весенний бриз, и я хотела открыть окно и выпрыгнуть из него. Я хотела бежать. На самом деле я не была снаружи с тех пор, как очутилась здесь, и это раздражало меня. Я нуждалась в свежем воздухе.
Прямо после того, как меня вырвет от мысли о еде.
— Она хотела, чтобы я ненавидела тебя, — я казалась на пять лет старше. — Я... она смотрела на меня так, будто хотела что-то узнать.
— Она действительно хочет знать, Дрю. Она хочет знать, что ты помнишь. Она хочет знать, что ты видела...
Я не видела. Я слышала. Мне было только пять лет!
— Заткнись, — латте выпал из руки и шлепнулся на деревянный пол. Он выплеснулся, но чудом остался в вертикальном положении. — Заткнись, — я даже закрыла уши руками. — Заткнись, заткнись, заткнись!
Он схватил мои запястья, и мне в лицо ударил запах яблочного пирога. По некоторым причинам это сломало все внутри меня, и мир стал нечетким в течение нескольких секунд. Когда все вернулось, я как-то оказалась на полу, колени тряслись от сильного приземления, и я дико била Кристофа. Даже не наносила удары, просто молотила.
— Заткнись! — закричала я. Я продолжала кричать это, даже когда он ничего не говорил. Он просто позволял мне бить его, отклоняя удары, когда они грозили попасть ему в лицо. Когда я сделал паузу, чтобы перевести дыхание, он не пытался заставить меня остановиться. Он просто позволял мне бить его, и когда я остановилась и наклонилась вперед под тяжестью его веса, он обнял меня и гладил по волосам, пока я рыдала.
Это не только из-за ужасной мысли в моей голове. Это из-за всего. Из-за бабушки, и папы, и снов, и медальона, оборотней, и вампиров, и Сергея, и мамы. Из-за ухода Грейвса, и атаки, и неопределенности, и у меня в груди открылась и кровоточила ужасная дыра. Вам следует запихнуть дерьмо под кровать, как оно начнет двигаться и захочет выбраться оттуда.
Вы можете справляться с ним так долго, пока оно не прорвется. И если он собирался разобраться с чем-то, если я не была одна, это значило, что я могла прорваться. Это означало, что я не должна была удерживать все так сильно.
Я пыталась ударить его еще несколько раз, била вяло, кричала так сильно, что не могла дышать.
— Выпусти это, — прошептал он в мои волосы. — Выпусти это, моя пташка.
Думаю, это случилось из-за того, что он снова вернулся ради меня. Это было облегчение, которое я чувствовала, когда слышала, как закрывается двери папиного грузовика, каждый раз, когда он заходил в дом, или в квартиру, или еще в какое-нибудь чертово место, где мы жили. Каждый раз мое сердце переполнялось, как воздушный шар, потому что он не забывал меня и не оставлял позади. Каждый ребенок боится этого, правда? Что в какой-то день тебя оставят в углу, как игрушку, смотрящую глазками-пуговками и с разбитым сердцем.
Кристоф все время возвращался ко мне. Сейчас он был здесь. Он снова спас мою жизнь.
Но, Боже, как я хотела, чтобы он был Грейвсом!
Глава 27
Когда ты сильно плачешь, это оставляет на тебе следы и оцепенение. И смущение, особенно если вы в слезах и соплях. Я села на пол так, что спина опиралась о белую кровать, глядя на липкое пятно кофе со вкусом банана. Мозг настроился на тот странный гул, когда вы плачете, несмотря ни на что и не хотите думать. Все отходит в белый шум.
Кристоф принес мне прохладную, влажную тряпку и коробку салфеток. Он устроился на полу в нескольких футах от меня и скрестил ноги. Что вы делаете, когда красивый дампир смотрит на вас с близкого расстояния? Он смотрел так, будто увидел что-то зеленое. Или, так, будто на мне были сопли, а он был слишком хорошим, чтобы сказать это.
Я высморкнулась, вытерлась. Груда использованных салфеток становилась больше, и я наконец приложила тряпку к горячему, ноющему лицу. Нежно провела ею по синякам. Хорошая, прохладная тряпка отлично подойдет после того, как вы всхлипывали от рыданий. Бабушка клала прохладную тряпку на шею, когда я переставала оплакивать что-либо из-за школы или что-нибудь еще. Тряпка также помогает после желудочного расстройства и рвоты. Успокаивает.
Хотя становилось тяжело дышать через махровую ткань. Поэтому мне пришлось убрать ее и снова столкнуться с миром.
Он все еще смотрел на меня, небольшая линия поселилась между его бровями. Как будто он волновался обо мне.
Я не винила его. Я тоже беспокоилась о себе.
Через некоторое время он, вероятно, смог бы сказать, что я была готова. Он так пристально смотрел на меня, возможно, читал мое выражение. После всего этого мое бесстрастное лицо действительно было отвратительным.
— Мой Судебный процесс начинается на закате, — его руки свободно и удобно лежали на коленях. Его образ всегда выглядел до невозможности завершенным, каждая ниточка убрана, все тщательно приглажено. Я никогда не видела, чтобы он проводил время в ванной, приводя себя в порядок. Я начинала думать, что он выглядел бы также, даже если бы не был дампиром. — Если все пойдет хорошо, процесс займет чуть больше часа, чтобы все вышло наружу. Затем...
— Что ты собираешься делать? — я снова прижала тряпку ко лбу.
— Я собираюсь удостовериться в том, что Анна не причинит тебе боль. Я собираюсь удостовериться в том, что она поплатиться за все, что сделала, — его челюсть была напряжена, и вдруг я была благодарна за то, что он никогда не говорил обо мне таким холодным тоном. — Когда все это закончится, тебе не придется больше волноваться. По крайней мере, не о Братстве. Пока коррупция Сергея не установилась еще глубже, чем когда я обнаружил ее, — мышца дернулась на его щеке. — Но даже тогда я не оставлю тебя. Я никуда не собираюсь, Дрю.
